Поздний гость: Стихотворения и поэмы

Как же мне не скорбеть, Господи, как же не плакать,

Что это деется на белом свете?

На дворе такой холод и такая сырая слякоть,

А там, на перекрестках, умирают дети.

Ты посмотри на них, на этих белоголовых,

С раскрытым взглядом и оцелованными волосами, —

Не ими ль ты тешился в земных своих ловах,

Не их ли усмешками и голосами?

На горнем небе такие чистые сполохи —

А тут, по канавам и полевым ухабам,

Алыми каплями расцветают чертополохи

И кланяются в ноги простоволосым бабам.

А те, безголосые, слушают, как большой овод

Звенит где-то над ухом про какое-то дело,

И глядят, как облупленный мокрой глиной обод

Перекатывается через маленькое неживое тело.

И добро б еще были они мученики или пророки,

Или какие разбойники – а то просто пташки,

Ласковые цветики, говорливые сороки,

Приодетые в материнские заплатанные рубашки.

Даже и не знают, что навсегда уходят

От журавлей и свистулек и грачиного крика;

В предсмертных сумерках все еще котята бродят

И выглядывает заяц из-за смертного лика.

Как же мне не скорбеть, Господи, как же не плакать?

Распинают малых сих на сухой ржаной корке,

А они отдавали всю хлебную мякоть

Воробьиным стаям и мышиной норке.

Или это голгофа, каких еще не бывало,

Или ты создал все эти муки

Оттого, что своей уже недоставало,

Чтоб оправдать твои пригвожденные руки?

Иль, умирая с каждой этой смертью,

Ты и воскреснешь уже по-иному

И не закроешься больше звездной твердью

От цветов, расцветивших земную солому?

Крест срединный

Я распял твое покорное детское тело

На высоком и не по росту большом кресте

И не видел снизу, как роза зрела

На пронзенном моим копьем животе.

И не расслышал я, что́ перед смертью шептали

Твои искривленные от боли уста;

А по бокам, в темноте, как цветы трепетали

Два пригвожденных кем-то Христа.

Я не видел, как опускались и подымались ресницы

Не по-детски прощающих твоих глаз, —

Только помню, в тучах грозовые зарницы

Расписали кровью небесный иконостас.

И один пригвожденный говорил другому:

«Тоскует дух мой, я изнемог»…

Расплясавшийся ветер подбирал солому,

Разворачивал одинокий далекий стог.

По земле пробирались густые тени,

Пугливо прижимались к высоким крестам,

Целовали перебитые бессильные колени

И отбегали к черным кустам.

И другой пригвожденный говорил с верой:

«В день твоей славы нас не забудь,

Не отмеривай тою же мерой,

Ты, не познавшая молока грудь!»

И когда я дождался лунного диска,

Сквозь поредевший расплесканный мрак

На два мертвых тела, обвисших низко,

С высоты глядел остеклевший зрак.

Поводырь всех скорбящих