Позорный столб (Белый август)

К дому Всевенгерского союза торговых служащих на улице Вёрёшмарти он подошел лишь в четверть пятого. Ему показались подозрительными какие-то два типа, он не исключал возможности, что они следят именно за ним, и поэтому сделал огромный крюк, выскочил на ходу из одного трамвая и на ходу же вскочил в другой. Выйдя из трамвая, он убедился, что слежки нет. У здания союза прохаживались люди; это были безработные торговые служащие, они лениво переговаривались и сплевывали прямо на тротуар шелуху подсолнуховых и тыквенных семечек. Среди них попадались щеголи с маленькими усиками, одетые по последней моде: стеклянные пуговицы, шелковый яркий жилет, высокий крахмальный воротничок и соломенная шляпа, — это были бывшие приказчики универсальных магазинов; большинство же имело потертый вид — приказчики бакалейных, скобяных, писчебумажных, галантерейных, обувных магазинов, кладовщики кожевенных заводов, инкассаторы и так далее. Был вторник, день выплаты пособий по безработице, и в этот день неизменно множество людей собиралось перед зданием союза. Какой-то немолодой тугоухий человечек делал прогноз, как отразится политический переворот на магазине подержанной мебели на площади Телеки.

Наверху, в союзе, эти дневные часы являлись официальным временем работы биржи труда; в последние дни ее деятельность сводилась к пустой формальности, ибо были только предложения, а спроса не было. При всем том люди автоматически продолжали являться на биржу.

На лестничной площадке, в коридоре и большой приемной профсоюза толпились мужчины; они переговаривались в ожидании, когда откроется касса и бюро учета.

Эгето постучал в дверь кабинета второго секретаря профсоюза Форета и вошел без приглашения. Он направился прямо к письменному столу в чернильных пятнах.

— Мне нужен Берталан Надь, — обратился он к сидящему за столом человеку, комкая в руках кепку.

Секретарь перестал писать, на секунду поднял глаза и тут же вновь склонился над бумагой. Эгето, однако, заметил, что секретарь краешком глаза наблюдает за ним, а перо просто держит в руке.

Воцарилось томительное молчание.

— Кто это? — наконец спросил секретарь.

— Берталан Надь. Он ждет меня здесь.

— Не знаю, — помедлив, сказал секретарь. — У нас по меньшей мере полсотни членов с фамилиями Надь, Ковач, Киш. Он что, торговый служащий? Да?

— Нет, — сказал Эгето.

— А кто? — спросил секретарь и пожал плечами.

— Ну что ж, пожалуй, вы правы! — сказал Эгето, помедлив, и направился к выходу.

— Курсы эсперанто, последняя дверь налево, стучать четыре раза, — неожиданно, словно про себя, пробормотал секретарь, не поднимая головы от бумаги.

В большой приемной у. окошка кассы дожидались человек двенадцать. В конце коридора, ведущего налево, была низкая, оклеенная обоями дверь; когда Эгето постучал, она открылась не сразу, ему пришлось подождать минуты две. Потом какой-то человек в очках чуть высунул голову.

— Эсперанто? — спросил он.

— Я ищу своего коллегу Берталана Надя.

Очкастый смерил Эгето взглядом, что-то сказал, повернувшись назад, и в дверях появилась голова наборщика.

— Входите же, — сказал он, улыбаясь.

В небольшой комнате, выходящей окном во двор, было так накурено, что хоть топор вешай. У окна с потускневшими стеклами за ветхим письменным столом сидел седовласый мужчина, перед ним лежали учебник по эсперанто и несколько тетрадей; человек восемь сидели на стульях, расставленных в беспорядке.

— Как же отличить прошедшее время? — спросила какая-то женщина.

Седовласый мужчина не ответил; он искоса поглядывал на Эгето.