Позорный столб (Белый август)

Богдан пожал плечами. Затем он сообщил, в чем заключается то важное дело, из-за которого он вызвал Эгето; нынешней ночью любой ценой надо проникнуть в муниципалитет.

— Быть может, сейчас… его не так усиленно охраняют — должно быть, дрожат за свою шкуру. Боятся румын. Есть кое-какая информация… Дело это, однако, чрезвычайно опасное.

Богдан взглянул на Эгето, тот пожал плечами.

— Продолжайте, товарищ Богдан, — проговорил он. — Не ждете ли вы письменного согласия?

— Могут и пристрелить, — сказал Богдан.

— Не пристрелят.

— Вы уверены? — Богдан испытующе смотрел на Эгето.

Эгето положил руку на стол. Богдан судорожно глотнул.

— Я не в силах подняться даже на четыре ступеньки, — сказал он с расстановкой. — Да еще вдруг залает моя проклятая грудь! А то бы я пошел сам.

Эгето хранил молчание.

— С тех пор как вы не на службе, — сказал он наконец, — вы, товарищ Богдан, стали слишком многословны.

Богдан глубоко перевел дыхание, потом объяснил, как пробраться в муниципалитет через слесарную мастерскую Хеллера. Там есть подвал. Проведет через мастерскую его племянник. Ну а все остальное ложится на плечи Эгето. Дело весьма рискованное… Надо подняться на второй этаж и пройти в кабинет, в котором сидели он и Тот. Там в сейфе остались очень важные документы. Они касаются работы городского управления общественной безопасности и ревтрибунала. Документы эти следует сжечь, ибо в противном случае они грозят провалом множеству людей… Сжечь их надо немедленно, время не терпит.

Он протянул Эгето трехбородчатый ключ от сейфа системы «Вертхейм» и ключ от кабинета.

— Погодите, — сказал он затем и достал небольшой револьвер.

— Это наделает много шума, — сказал Эгето и встал. — Тогда все полетит к чертям.

Все же он положил револьвер в карман.

Они попрощались, пожав друг другу руки. Оба знали: быть может, им уже не доведется встретиться вновь; они не улыбались, но и не хмурились. Прежде чем уйти, Эгето назвал Богдану два адреса, если вдруг он снова понадобится… Адрес Берталана Надя, наборщика из типографии «Будапешта хирлап», и после некоторого колебания адрес литейщика Йожефа Йеллена с улицы Форгача. Богдан раздельно повторил оба адреса, и можно было не сомневаться, что он никогда уже их не забудет. Где Эгето будет жить, он не желал знать. Пожалуй, так лучше. А его найдет Штраус!

Штраус погасил лампу, Эгето и молодой слесарь вышли из комнаты и скрылись в ночи. Они двигались молча, очень осторожно, то и дело озираясь по сторонам. Луна еще не взошла, да и тучи заволокли небо. Город окутал густой, непроницаемый мрак — это им было на руку! Грустно темнели окна домов; какие сны видели спящие за ними люди, какого пробуждения ждали они, когда протрубят зорю румынские горны?

На улице не было ни души. То был город, населенный призраками. Два человека, сохраняя предельную осторожность, крались по ночному городу, лишь изредка из-за неловко сделанного шага по мостовой предательски скрипел под ногами камешек. В безмолвии ночи этот слабый скрип звучал, словно орудийный выстрел. Так по крайней мере казалось им. Но тут они вышли на немощеную улицу Пе-тёфи, обсаженную деревьями. Уличные керосиновые фонари уже погасли; проспект Арпада, где через каждые двести метров стоял настоящий дуговой фонарь, они обошли стороной. Добравшись до темной Рыночной площади, они ощутили во тьме зловоние, исходившее от прелых овощей; там притаились безгласные ларьки. Перед муниципалитетом, без сомнения, курсировал патруль.

Прижавшись к ларьку, расположенному напротив заднего фасада муниципалитета, они стали ждать. За все это время они не встретили ни живой души, но сейчас услышали чьи-то приближающиеся шаги. Шли двое мужчин с винтовками за спиной и громко разговаривали.

— Сто сорок тысяч! — сказал один.

Шаги стали удаляться, гулко отдаваясь в ночи. С Дуная подул слабый ветер.

«Мы точно взломщики! — подумал Эгето. Сердце его сильно билось, зубы были сжаты. — Вместо открытой борьбы приходится вот так… Но и это надо».

— Тс-с, — предостерег Жигмонд Богдан, дотронувшись до его руки и кивком головы давая понять, чтобы Эгето подождал здесь. А сам скользнул к заднему фасаду муниципалитета, и его мгновенно поглотила тьма. Вскоре послышалось, как в той стороне лязгнуло железо, потом что-то предательски заскрипело в ночи, — должно быть, дверь.

— Тс-с, — вновь донеслось из темноты.

Эгето двинулся в направлении голоса. Дверь была приотворена. Они вошли в помещение слесарной мастерской Хеллера, которую хозяин молодого слесаря арендовал у муниципалитета. Нижний этаж заднего фасада здания городской совет отдал под магазины. Здесь помещались лавка скобяных товаров Лины Шонненталь, книжная лавка Шалго, затем филиал бакалейной торговли Леваи. Совсем недавно все это являлось общественной собственностью. Каково положение сейчас — этого Эгето не знал.

В лицо им ударил терпкий запах железа, смешанный с запахом машинного масла. Повсюду валялись тиски и наковальни, клещи, прутковое железо, болванки для ключей, свежие железные опилки; в этом помещении, казалось, даже воздух был насыщен ржавчиной.