Позорный столб (Белый август)

В этот вечер, 4 августа 1919 года, после того как дочь ушла к себе, учитель Карой Маршалко, подумав, решил еще не ложиться, уселся за письменный стол и взялся за отчет. Он сидел босой, в рубашке и брюках со спущенными подтяжками, свисавшими сзади до самого пола. Надо было представить сводку о социальном составе учащихся гимназии, а также о вероисповедании учащихся младших и старших классов за истекший учебный год. Эту работу поручил учителю д-р Геза Лагоцкий, прежний директор гимназии, возвратившийся на свой старый пост явочным порядком. Директор Лагоцкий, он же королевский советник, руководивший этим учебным заведением ни много ни мало двадцать лет, 2 августа явился в гимназию города В. и без особых мудрствований, применив физическую силу, выставил из своего кабинета заведующего школой, молодого учителя истории из Будапешта, по фамилии Баняи, назначенного в свое время органами народного просвещения Советской республики. Совершая это бесчинство, Лагоцкий пригласил двух понятых, одним из которых был священник Слани, учитель закона божия, другим — учитель геометрии Эден Юрко. Молодой заведующий протестовал, он даже заявил, что немедленно сообщит о случившемся самому народному комиссару просвещения Шандору Гарбаи. Тогда учитель геометрии Юрко, человек атлетического сложения, и священник, тоже здоровенный детина, пригрозив ему карательным отрядом, попросту вытолкали из кабинета молодого заведующего, который, кстати, был сыном инспектора Всевенгерской кассы по социальному страхованию рабочих и члена социал-демократической партии, и швырнули вслед его шляпу и форменный сюртук, а учитель Юрко даже пнул его разок.

На утро 4 августа директор д-р Лагоцкий записками, переданными через педеля Бришо, вызвал к себе человек двенадцать учителей; среди вызванных был и старый учитель истории — семидесятилетний д-р Отмар Дери. Старик с обвислыми усами семенящей походкой вошел в кабинет и жестом, не скрывавшим изумления, приветствовал директора Лагоцкого.

— Как, и вы здесь? — воскликнул он с неподдельной радостью. — Изволили вернуться? Что ж, я очень рад тому, что власти… — И он положил на стол директора три тетрадки в клетку.

— Что это? — подозрительно осведомился директор.

— Зачетный материал по обществоведению, — широко улыбаясь, объяснил старик, — и показательный урок по истории. Я писал о короле Матяше! В соответствии с распоряжением господина народного комиссара просвещения!

Директор стал рассматривать тетради.

Органы народного, просвещения диктатуры пролетариата действительно еще в апреле предписали учителям средних школ в порядке переподготовки сдать в августе экзамен по обществоведению, причем каждый учитель по собственному усмотрению должен был законспектировать какой-либо труд Маркса или Энгельса и, сверх того, в обязательном порядке проработать «Коммунистический манифест», а затем дать показательный урок, на котором теория исторического материализма должна была быть приложена к избранной самим учителем фазе истории.

— Я, как старый социалист, естественно, выбрал короля Матяша! — с гордостью говорил д-р Дери.

Присутствовавшие слушали его в мертвом оцепенении.

— Я показываю, как он с помощью практических мер и указов, а также путем создания постоянной армии, заменившей дворянское ополчение и феодальные наемные войска, стал на сторону эксплуатируемых крестьян, против олигархий. Вот здесь конспект «Коммунистического манифеста», а это, — он приблизился к столу, — прошу взглянуть: «Государственный переворот Наполеона III». Мне, как преподавателю истории и социалисту-коммунисту…

— Прекрасно! — ледяным тоном оборвал его директор. — Я продемонстрирую ваши труды главной инспекции.

Д-р Дери с сожалением покачал головой. Он не спускал глаз с директора.

«Он, безусловно, отстал от жизни, — думал старик сочувственно, — пока находился в отпуске».

— Весьма польщен, — пролепетал он едва слышно. — Однако же всем нам хорошо известно, что главные инспекции, муниципальные школьные комиссии и попечительства упразднены, а вместо них по распоряжению свыше существуют отделы культуры и просвещения местных советов.

Старик даже руки потер от удовольствия, что ему столь полно и безошибочно удалось перечислить все инстанции.

— Господин учитель Дери, не лучше ли вам уйти домой? — поджав губы, процедил директор.

— Помилуйте, я чувствую себя превосходно, — отозвался старик и сел. — Я вполне отдохнул за время каникул.

Ни один из присутствовавших не решался взглянуть на старика, даже учитель Юрко старался избегать его взгляда.

— Прошу садиться, господа! — пригласил директор.

— Товарищи! — качая головой, шепотом произнес учитель Дери. Затем, обратившись к сидевшему рядом коллеге, высказал опасение, что директор Лагоцкий просто спятил; да это и не удивительно, ведь его весьма продолжительное пребывание в отпуске, в деревне… с самого марта, не правда ли?