Позывной – «Кобра» (Записки разведчика специального назначения)

– Я находился в партизанском отряде, а семья была эвакуирована, когда в село вошли на зачистку федералы. Вернувшись домой, я обнаружили все в полной сохранности. В тумбочке, где хранились наши с братом спортивные награды, поверх его Олимпийских медалей увидел листок из блокнота с короткой запиской: "Уважаю. Командир такого-то ОМОНа капитан такой-то".

…Чеченский спецназ уехал из Москвы с двумя миллионами долларов…

Возвращение на "Большую землю"

Так уж получилось, что выбирались из Самашек ночью. Блок-пост возле Ингушской границы бездействовал. Стоявший там ОМОН зарылся в своем опорном пункте неподалеку от дороги. Лишь поблескивали в свете фар триплексы бронетранспортеров. Как представишь себе, что из темноты в любой момент ударить КПВТ, становилось жутковато. Но обошлось.

На следующий день во Владикавказе я заехал в аэропорт «Беслан». У стоявшего в дверях милиционера поинтересовался где найти кого-нибудь из военного начальства. Он провел меня в служебную комнату. Навстречу из-за стола поднялся майор: заместитель коменданта аэропорта Березкин. Я представился и выложил перед ним три документа: командировочное удостоверение редакции журнала "Солдат удачи", удостоверения членов ассоциаций «Вымпел» и «Витязь». Сказал, что возвращаюсь из Грозного, хотел бы сообщить командованию, что имею возможность вызволить из чеченского плена российского солдата, а также вытащить тела пятерых десантников и трех танкистов.

У майора округлились глаза, он ласково так прошипел:

– Из Грозного? А как Вы туда попали?

– Знакомые чеченцы провезли.

– Чеченцы? А Вы знаете, что хороший чеченец-мертвый чеченец? – он моргнул солдату, скучавшему в углу.

Однако тот ничего не понял. Майор вышел из-за стола. Я потянулся было за своими документами, лежащими на столе, но майор живо прихлопнул их ладонью:

– Погодите!

У меня внутри похолодело. Запоздало вспомнил предостережение московских знакомых: "Не попадайся майору Березкину!"

Майор вышел в коридор, прихватив мои документы и позвал за собой солдата. Я понял, что вляпался…

Через минуту Березкин вернулся с конвоем. Два солдата сели неподалеку с автоматами, снятыми с предохранителей и настороженно уставились на меня.

Майор вкрадчивым голосом, не сулящим ничего хорошего, начал задавать уточняющие вопросы. Допрос длился примерно полтора часа. Я стараясь унять внутреннюю дрожь, держался вроде раскованно, и даже пару раз пытался пошутить. Однако майор шуток не понимал. В конце концов, удалось втолковать, что следует позвать сотрудника органов безопасности. Появился офицер в пятнистом бушлате с погонами старшего лейтенанта и с колючими глазами. Я вздохнул с облегчением. Допрос продолжился.

Березкин уже более корректно поинтересовался:

– А почему Вы не имеете журналистской аккредитации?

В ответ я рассмеялся, и ответил ехидным тоном:

– А Вы знаете специфику нашего журнала? Грош мне цена, если бы ездил с аккредитацией как корреспондент заурядной газетенки. Редакцией была поставлена задача пройти незримым через линию фронта. Я прошел. Теперь пришел сдаваться! В следующий свой приезд обещаю получить аккредитацию.

Тут майора куда-то вызвали. Как можно непринужденней, я сгреб свои документы со стола. Кивнул на дверь и заговорщическим тоном прошептал старлею:

– Однако ваш майор – крутой парень!

– Других не держим, – в тон ответил старший лейтенант.

Мы вышли на улицу. На улице нас поджидал бледный Асланбек. Я представил его старшему лейтенанту. Поговорили. Из-за витрины за нами в это время подглядывал майор Березкин. Володя (так представился старший лейтенант), заметив его, покачал головой:

– Между прочим, Вы очень рисковали. Он мог запросто прихватить. Ваше счастье, что я случайно оказался рядом.

Я рассказал о пленном и трупах. Володя что-то пометил в блокноте:

– Вам не доводилось встречаться с Хамзатом?

– Я был на его похоронах. 18-го января он был убит в бою. Вчера побывал на поминках.

– Жаль, хороший был парень. С ним можно было договориться.

На следующий день я снова приехал в «Беслан». Володя сообщил, что передал информацию обо мне в Москву и связался с командованием ВДВ. На запрос они ответили, что район Грозненского аэропорта Ханкала находится под их полным контролем, и что трупов десантников там быть не может. Старший лейтенант горько усмехнулся:

– Мы с Вами сделали, что могли, уезжайте со спокойной совестью.

Спросил у меня:

– Как по Вашему, надолго затянется эта война?

– Надолго.

Я улетал со сволочнейшим чувством вины за все происходящее, за неубранные тела погибших солдат.

В Москве знакомый сотрудник Киргизского Посольства, увидев меня, удивился:

– Ты живой? Мы получили телеграмму, что в сбитом над Чечней вертолете обнаружен сильно обгоревший труп человека в гражданской одежде с киргизским паспортом, и решили, что это ты наконец отмучился, сердешный. Не знали, как сообщить семье.