Прайм-тайм

Ей удалось выяснить только то, что на место вызвали и криминальную полицию Эскильстуны, и Государственную комиссию по расследованию убийств, и это, с одной стороны, прибавляло ей оптимизма, а с другой – вызывало неприятные ощущения. С комиссией по расследованию убийств ее связывали хорошие отношения, особенно с комиссаром К., следователем, часто возглавлявшим такие выезды. С местными детективами все обстояло гораздо сложнее. Они расследовали смерть хоккеиста Свена Матссона шесть лет назад и, насколько Анника догадывалась, еще хорошо помнили ту историю.

Она смотрела в окно, мимо медленно проплывали хвойные деревья, такая же буйная сёрмландская растительность, сквозь которую она бежала однажды, преследуемая, спасая свою жизнь.

Это было в холодный осенний день, ясный и красивый. Она покинула Свена накануне вечером, положила конец своей связи с этим садистом раз и навсегда. В ответ он пообещал убить ее, гнался за ней через лес с охотничьим ножом и вспорол живот ее котенку.

Анника закрыла глаза, стараясь расслабиться. «Сааб» плавно покачивался на новеньких амортизаторах, попадая в очередную яму на асфальте. В памяти всплыла картинка с разбитой головой Свена и железной трубой в ее руке. Она видела, как он перевалился через край доменной печи и исчез в глубине. Дыхание участилось, она попыталась избавиться от страшного воспоминания.

Аннику судили за причинение смерти по неосторожности – два года условно согласно вердикту суда Эскильстуны. Ее действия оценили как самооборону, сняв обвинение в умышленном убийстве. Анника сомневалась в правильности приговора. Она хотела убить. Стояла со своим мертвым котенком на руках, кишки вываливались у него из живота, и знала, что поступила правильно.

– Нам здесь поворачивать?

Анника открыла глаза:

– Да. Налево.

Они поехали по длинной аллее, которая вела к Икстахольму. Повернув у ответвления к конному заводу, уперлись в ограждения.

– Черт, все как обычно.

Анника бросила взгляд направо, за лиственными деревьями виднелись белые фасады дворца. На площадке перед ним она смогла разглядеть прогуливавшихся там людей. Автобус с антенной спутниковой связи как раз подъехал туда и припарковался рядом с Конюшней.

– Все средства массовой информации Швеции уже здесь, – проворчал фотограф.

– Кончай ныть, – сказала Анника.

Она открыла дверцу машины как раз в тот момент, когда Бертиль собрался дал газ в попытке убраться оттуда.

– Здесь все огорожено? – крикнула она стоявшему у ограждения полицейскому.

– Весь мыс.

– Почему все другие смогли проехать внутрь?

Она хлопнула дверцей машины со всей силы и сделала вид, что не расслышала возмущенных воплей Бертиля Странда.

– Мы скоро оградим и очистим всю территорию, – ответил полицейский властным голосом, он смотрел в сторону воды, и его кадык вздрогнул в глотательном движении. Парень был из местных, возможно из полиции Катринехольма.

Анника решила пойти в атаку. Она выудила из кармана пресс-карточку, спокойно подошла к полицейскому, сунула ее ему под нос и уставилась в его глаза:

– Ты пытаешься помешать мне в работе?

Полицейский снова сглотнул слюну.

– У меня свои инструкции, – ответил он, опять обратив взгляд в сторону озера Лонгшён.

– Мешать прессе сообщать о последних событиях? Не верю.

Полицейский посмотрел на Аннику.

– Ты же из Хеллефорснеса? – спросил он.

Она переступила с ноги на ногу, потом повернулась на каблуках, направилась назад к машине и тяжело приземлилась на переднее сиденье.

– Мы не проедем этой дорогой, – сказала она и снова хлопнула дверцей.

– Сколько раз я должен повторять тебе…

Бертиль Странд осторожно выжал сцепление, чтобы гравий не попортил лак.

– Подожди, подожди, – сказала Анника, зажмурилась, провела рукой по лбу, почувствовала приток адреналина в кровь. – Должен существовать какой-то другой путь.

Фотограф дал газа и переключился на вторую скорость, забуксовал немного на сыром гравии. Неудача тяжелой ношей легла на сердце.

– Остановись, – попросила Анника. – Я должна подумать.

Бертиль Странд припарковался рядом с выцветшим от времени дорожным знаком.

– Нам надо пробраться внутрь с какой-то другой стороны, – сказала она.

Фотограф посмотрел на озеро:

– Можно объехать его?

– Дворец расположен на острове между двух озер, – объяснила Анника. – Это называется Лонгшён, Иксташён с другой стороны уходит довольно далеко влево. Я думаю, там нет другой автомобильной дороги. Какая-нибудь для тракторов, пожалуй, но они обычно перегорожены шлагбаумами.

Анника бросила взгляд вдаль над водой, увидела усадьбу Финнторп между деревьями. Там подростком она была в конном лагере, прыгала на Сорайе и выигрывала призы. Картинки детства одна за другой всплывали в ее памяти: запах свежего сена, тепло лошадиного тела под ее бедрами, пыль гравиевой дорожки, полная гармония.

Внезапно Анника поняла, как им действовать.

– Езжай налево, – распорядилась она, – а потом снова налево.

Фотограф сделал, как она сказала, не спрашивая: либо доверял ей, либо был слишком зол. Она постаралась не забивать себе этим голову.

– Куда сейчас? – спросил он, когда они подъехали к Финнторпу.