Прах и безмолвие

Элли была, конечно, виновата, но меньше, чем он сам. Он совсем позабыл про золотое правило: любая подруга Элли считалась преступницей до тех пор, пока не была доказана ее невиновность, а возможно, даже дольше. Насколько настороженно отнесся он к провозглашению новой директрисой театра приверженности драме социального звучания, настолько восторженно восприняла эту новость Элли. Но красота и обаяние Чанг сыграли свою роль в завоевании его расположения. Ее спонсоры, члены городского совета, были куда более трудноуязвимой целью. Они-то были движимы не желанием плотских утех, а сребролюбием и сильно опасались, как бы им не пригреть левацкую змею на своей праведной груди. Но когда ее «Частная жизнь» стала самым кассовым спектаклем после ее же «Гондольеров канала Великого союза», отцы города, обнаружив, что сквозь туман их сомнений просвечивают денежные купюры, наконец успокоились и поплыли по течению реки под названием Наличность.

Но именно последняя задумка Чанг, связанная с Маммоной не меньше, чем с именем Божьим, заставила Питера зажечь предупредительные огни своего маяка.

Чанг замыслила грандиозную постановку средневековых мистерий под открытым небом. Предполагалось создать эклектическую версию с особым, ура-патриотическим упором на Йоркский и уэкфилдский циклы. Постановка должна была идти целую неделю в начале лета и получила одобрение всех сильных мира сего, кому был представлен на рассмотрение этот проект. Церковь приняла его, потому что он приобщал горожан к религии; торговая палата — потому что шоу могло увеличить приток туристов в город, руководство местной общины рассчитывало, широко привлекая к постановке местных жителей, возродить самобытность культуры, и, наконец, городской совет согласился, потому что местным жителям, занятым в представлении, не надо будет за это платить. Были какие-то вялые обвинения со стороны горстки пуритан в идолопоклонстве и богохульстве, но все они потонули в великой волне всеобщего одобрения.

Сначала предполагалось, что Чанг поставит на все главные роли актеров своей постоянной труппы и, возможно, пригласит на роль Христа средней величины телезвезду для обеспечения коммерческого успеха, но тут Чанг всех удивила.

— Ни за что, — заявила она Элли. — Вся моя команда растворится в толпе. Именно массовку надо подкрепить силами профессионалов. А звезд я и сама умею делать!

И началась большая охота. Все трагики-любители в округе выслали в «Кембл» газетные вырезки о себе. Престарелые Джеки Пойнты, юные короли Лиры, бесчисленные леди Макбет, вундеркинды, Фреды и Джинджеры, двойники Лоренса Оливье, обладатели голоса Гилгула, мимики Мерилин Монро и умеющие срывать с себя одежды, как Стрип, хорошие, плохие и невообразимые — все были готовы расхаживать и вышагивать, гневаться и страдать, скакать и сидеть, развалясь в креслах, декламировать и бормотать себе под нос, разыгрывать страсти и испускать дух перед многоопытным взором Чанг.

Но большинство из них даром потратили время и силы на репетиции. Чанг следила за тем, чтобы все газетные вырезки были возвращены их владельцам, потому что знала, как дороги актерам слова похвалы и признания, но в приложении к вырезкам высылалось предложение участвовать в массовке, то есть затеряться в толпе. Чанг не теряла свое драгоценное время в этом городе. Она была общительна, везде бывала, все запоминала. Люди, которые знакомились с ней, были очарованы, шокированы, заинтригованы, заворожены, приятно удивлены, потрясены, возмущены, взяты в полон, но никто никогда не оставался к Чанг равнодушным. И хотя многим участие в представлении пришлось бы по душе, очень мало кто догадывался, что он уже давно вписан Чанг в список занятых в нем. К тому времени, когда Чанг только начала обсуждать саму идею постановки, в голове у нее уже имелся полный список участников.

Ее близкие друзья по ее просьбе помогали заманивать в ловушку наиболее трудноподдающиеся жертвы. Паско не раз смеялся, когда Элли весело намекала на то, как Чанг беспощадно выслеживает свою дичь. Он и не подозревал, что сам может сделаться потенциальной добычей!

Но теперь, почувствовав опасность, он встретил врага во всеоружии и, снова ударив палкой по кофейному столику, заорал:

— Нет! Я этого делать не буду!

Женщины переглянулись, почти не скрывая, как позабавило их его поведение.

— Чего «этого», милый? — невинно спросила Чанг.

Пришло время вывести на чистую воду этих великих мастериц мутить ее. И он медленно и отчетливо проговорил:

— Я не буду играть Дьявола в твоих мистериях. Ни за что. Никогда.

Он обдумал произнесенные им слова. Яснее не скажешь.

Теперь женщины смотрели друг на друга с изумлением.

— Но, Питер, конечно, не будешь! С чего это ты взял? — широко раскрыла глаза Чанг.

— Питер, что это на тебя нашло? — спросила Элли с раздраженным видом жены, которую муж поставил в неловкое положение перед друзьями.

Отступать было некуда. И он услышал собственный голос:

— Но вы говорили о моей хромоте… и о том, что Дьявол был тоже хромым… и что я подхожу на эту роль…