Прах и пепел

Она пыталась говорить строго, но губы у неё дрожали, а в глазах стояли слёзы. Эркину до боли остро хотелось поцеловать эти глаза, он даже нагнулся, но коснуться губами её лица не посмел.

– Женя… клянусь, ну… ну, я не знаю, как… всё в порядке, Женя. Со мной всё в порядке.

– Господи, – Женя порывисто обняла его, прижалась щекой к его груди, – господи, ну, ни одного дня спокойного. Ладно, всё, – и так же порывисто отстранилась. – Всё, Эркин. Ты промок весь, простудишься, до завтра, Эркин.

Поцеловала его в щёку рядом с шрамом и убежала внутрь. Эркин дотронулся пальцами до щеки, словно мог нащупать след от поцелуя и пошёл в свой барак.

В их семнадцатой было полно народу. Сидели на кроватях, стояли в проходах.

– Ну, проводил своих? – встретил его Фёдор.

Эркин кивнул в ответ. На его кровати уже сидели шестеро, и он сел рядом с Ивом. Приз лежал под кроватью.

Говорили все сразу, перебивая друг друга и перемешивая слова на двух языках.

– Он с последней машиной приехал. Знает его кто?

– Нет, откуда?

– Не видали раньше.

– Нет, он не наш.

– Прибился откуда-то.

– Ладно, не об том речь.

– А об чём? Сегодня его, а завтра… Завтра кого? Тебя, меня?

– А есть за что? – хмыкнул Фёдор.

Минутная пауза, смущённые ухмылки и опять бестолковый мечущийся разговор.

– Дык того, на врага ж работали.

– А что, подыхать надо было?

– Ладно, дело прошлое, сейчас-то чего делать будем?

– А что?

– А наше дело телячье…

– Без пол-литры не решить.

– А чего решать-то? Чего мы можем?

– Как чего?! Нас вон сколько, это ж сила!

– Пошёл ты…! Сила, сила…

– Сила есть, ума не надо!

– У тебя ни того, ни другого.

– Я т-тебя…

– Остынь…

– Ну, чего заладил? Сила, сила… А куда её?

– Заступаться пойдёшь?

– Ага, аж бегу! Про пособничество не слыхал?!

– Да на хрена он нужен? Никто ж его не знает!

– За что взяли, не знаем.

– Так пойди, да спроси…!

Разговор шёл на такой густой смеси русской и английской ругани, что Ив, молча следивший за говорящими, если не всё понимал, то о многом догадывался.

– Ладно, – Грег прикурил от окурка новую сигарету. – Кто шибко боится, давай, дуй к воротам. Сколько на твоих, Мороз?

– Без пяти восемь, – ответил Эркин.

– Пять минут, чтобы смыться, – кивнул Фёдор. – Как раз хватит.

– У всех за плечами висит, – продолжал Грег. – На войне, что на фронте, что в тылу святых не бывает. Каждый за себя решает.

– Да куда ты от семьи побежишь?

– А некуда, так сиди и зубами не лязгай.

За общим шумом не заметили, как в открытых дверях встал комендант. Кто-то по-мальчишески ойкнул. Сигареты мгновенно исчезли в кулаках, но сизый дым, в несколько слоёв колыхавшийся под потолком, разумеется, выдавал их. Комендант молча внимательно осматривал собравшихся. И так же молча они ждали его слов.

– Нашли… Стулова, – сказал наконец комендант, закурил и продолжил по-английски. – Хороший человек, говорят, был. А дал промашку. Не посмотрел, с кем у одного костра спать лёг.

– А… этот? – спросил кто-то.

– Что этот? Стулов у него не первый. На большие сотни счёт идёт, – комендант взглядом нашёл Ива, еле заметно усмехнулся. – И ещё там много всякого. Профессионал.

– Серый? – требовательно спросил Грег. – СБ?

Комендант кивнул, ещё раз оглядел всех и ушёл.

После секундного замешательства стали расходиться под уже негромкий гул:

– Вот оно, значит, как… Да уж, тут в оба смотри… Ты смотри, как вышло…

Когда они остались впятером, Фёдор посмотрел на остальных.

– Ну, спать, что ли, будем, мужики?

– Не время для цирка, – буркнул Роман.

– Да уж, – кивнул Грег.

Эркин встал, взял своё полотенце. Обычный вечерний ритуал. И обычная шутка Фёдора, что Мороз потому краснокожий, что кожу смыл и мясо просвечивает. И последним выйдет по вечерним делам Ив, оставив Приза под кроватью тихой командой на английском: «Ждать!». Все уже лежат, так что… обойдётся.

Так всё и было. Войдя, Ив выключил свет и раздевался уже в темноте. Но обычного похрапывания не было. Лежали тихо, но не спали. Света со двора от незанавешенного окна хватает и свёрнутый рулоном тюфяк на кровати – чёрт его знает, как звать по-настоящему – всем виден. Ив лёг, скрипнув кроватью.

– Вот скажи, – заговорил Роман, – ведь в одной комнате жили, а не поняли.

– А сколько жили? – возразил Фёдор. – За три дня человека не узнаешь.

– А это смотря где, – немедленно ответил Грег. – На фронте человек сразу себя показывает.

– На фронте – да, – согласился Фёдор. – А здесь? Он вон три дня пластом пролежал и рта не раскрыл. Вот и пойди, узнай его!

– Молчать тоже можно… по-разному, – сказал Роман. – Чего уж теперь?

– Ладно, – Фёдор резко повернулся. – Парням что теперь делать? Этот гад на них теперь баллоны катит.

Разговор шёл по-английски. И Эркин ответил сразу.

– А что мне делать? Это правда, я раб…

– Заткнись! – перебил его Грег. – Был ты рабом.

– Ну, был, – согласился Эркин. – Так номер же не сотрёшь. Так… чего ж? Отберут визу – так отберут. Что я могу сделать?

– Не помирай до расстрела, – буркнул Роман. – Не за что тебя визы лишать. И тебя, Ив, слышишь? Если что, мы всё, что надо, подтвердим.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом ответил Ив. – Только… не подставить бы вас.

– Не подставишь. Сколько тебе лет, Ив?