Праотец Мосох

С какой археологической культурой можно отождествить предполагаемых предков гуннов? М. И. Артамонов в свое время полагал, что киммерийцев можно отождествить с кобяковской культурой X–VIII вв. до н. э. бытовавшей в азово-каспийском междуморье и отличающейся этническим своеобразием, как по отношению к культуре Кавказа, так и по отношению к культуре кочевников Приазово-Причерноморских степей^{570}. А. И. Тереножкин, к примеру, считал киммерийцев IX–VII вв. до н. э. единственными обитателями степей от Дона до Дуная^{571}. Немногочисленность археологического материала относящегося к предскифским временам не позволяет сделать уверенных выводов, а потому, археологи не пришли к единому мнению относительно отождествления киммерийцев с какой-либо материальной культурой^{572}. По крайней мере к началу 90-х годов XX в. ситуация являлась именно таковой.

Что касается этнической принадлежности киммерийцев, то общепринятое мнение по этой проблеме таково: «В этническом отношении скифы и киммерийцы были родственны как между собой, так и с мидийцами и персами. Все они говорили на различных диалектах иранских языков»^{573}. Сложно сказать насколько обосновано данное утверждение, тем более, что весь киммерийский лингвистический материал, известный к настоящему времени состоит из трех имен — Теушпа, Тугдамме (Лигдамис), Сандакшатру^{574}, но что есть, то есть.

На основаниии сообщения Страбона о связи киммерийцев с трерами Ростовцевым М. И.^{575} и Блаватским В.Д.^{576}

была выдвинута гипотеза о фракийской этнической принадлежности киммерийцев. Известный хеттолог Ю. Покорный в 1923 г. полагал, что «мы должны рассматривать тохаров как фрако-фригийских киммерийцев»^{577}. В. А. Городцов считал черную инкрустированную керамику Вельского и аналогичных ему городищ Украины, обнаруживающую значительную близость с керамикой древнейшего слоя Джеты-асара (памятник сыр-дарьинских тохаров) — памятником киммерийской культуры^{578}. В конце концов, И. М. Дьяконов заявил, что «киммерийцы» — это историческая фикция и это слово в восточных источниках означает «подвижный отряд, вторгавшийся с севера»^{579}.

Вторая гипотеза о тождественности европейских гуннов и центральноазиатских хуннов упирается в то обстоятельство, что в поздне-хуннские времена китайские авторы относили к хунну ряд совершенно различных этносов, поскольку хуннская держава представляла из себя военно-политический союз, территория которого занимала огромные пространства. Культура хунну ханьского времени имела многокомпонентный характер, искать прототипы этих компонентов, по-видимому, просто бессмысленно^{580}. По словам П. Б. Коновалова, «хуннский археологический комплекс можно было бы связать с любым этносом»^{581}, а некоторые характеристики хуннов должные быть этнографическими, таковыми вовсе не являются.

Рассмотрим один пример. Иордан описывает погребение Аттилы следующим образом: «Ночью, тайно, труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба — первый из золота, второй из серебра, третий из крепкого железа»^{582}. Китайские источники о погребении хунну сообщают: «Покойников (знатных. — К.П.

) хоронят в гробе; употребляют наружный и внутренний гробы; облачение из золотой и серебряной парчи и меховое; но обсаженных деревьями кладбищ и траурного одеяния не имеют. Из приближенных вельмож и наложниц соумирающих бывает от ста до нескольких сот человек»^{583}.

Поскольку погребальный обряд является одним из этноопределяющих признаков, то здесь можно было бы сказать, что перед нами свидетельство этнического тождества европейских гуннов и центральноазиатских хунну. Однако наличие «внешего» и «внутреннего» гробов является не более чем копированием китайского погребального обряда эпохи Чжаньго. Тем самым, по словам A. A. Ковалева, хуннская знать стремилась показать свою равнозначность правящему слою Срединного государства^{584}.

В принципе, данный факт свидетельствует в пользу гипотезы о миграции некоей части азиатских хуннов в Европу, но что собой представляла эта часть в этническом и лингвистическом плане сказать очень сложно. Безусловно, в ранне-хунские времена (IV–III вв. до н. э.) термин «хунну» являлся этнонимом, однако предполагаемая миграция к этим временам не относится. Первые известия о европейских гуннах, как известно, датируются 375 г. нашей эры.