Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

К августу 1916 года Еврейский комитет помощи жертвам войны (ЕКОПО) оказал прямую помощь двумстам тысячам еврейских беженцев и опосредованную помощь еще двумстам тысячам[657]. Одновременно с этим российские власти начали финансировать ЕКОПО в объемах, позволивших организации существенно расшириться. Первая государственная дотация комитету поступила в мае 1915 года; за период до июня 1917-го государственные субсидии ЕКОПО достигли в сумме семнадцати с лишним миллионов рублей, что составляло более половины общего бюджета ЕКОПО

[658]. Еврейские общинные организации заботились о материальных, образовательных и духовных нуждах огромного числа беженцев. Это привело к формированию еврейской бюрократии, которая существовала вне сферы действия имперской власти, по сути — заменяла ее и при этом в значительной мере ею субсидировалась. Евреи следовали примеру российских организаций местного самоуправления, которые в тот период становились важной политической силой в деле помощи пострадавшим от войны. В первые военные годы ответственность за такую помощь мирному населению, в том числе еврейскому, взяли на себя Земский союз и Союз городов, впоследствии слившиеся в единую организацию — Земгор. Руководству еврейских общин, однако же, была совершенно очевидна необходимость особых организаций, которые бы координировали помощь евреям. Именно для оказания срочной помощи российскому еврейству и был создан ЕКОПО — усилиями активистов еврейской общины и членов хозяйственного правления Петроградской хоральной синагоги[659]

. Поначалу эта новая организация намеревалась сосредоточить свои усилия на поддержке семей раненых и погибших солдат-евреев; но когда начались массовые депортации евреев, ЕКОПО взял на себя организацию широкомасштабной помощи[660]. В оргкомитет, возглавляемый сначала банкиром Марком Варшавским, а затем бароном Александром Гинцбургом, входили действительные и бывшие депутаты Думы, такие как Меер Бомаш, Иехезкел Гуревич, Нафтали Фридман, Лазарь Нисселович, Михаил Шефтель и Лазарь Рабинович; петербургские раввины, в частности казенный раввин Моисей Айзенштадт и духовный раввин Давид Каценеленбоген; а также Максим Винавер, Леонтий Брамсон и Меир Крейнин, принимавшие участие в руководстве всеми проектами еврейской общины российской столицы.

Черта оседлости во время войны фактически перестала существовать: это ослабило проблему скученности еврейского населения, зато чрезвычайно усложнило обустройство на новых местах и оказание помощи переселенцам, из-за чего сфера ответственности ЕКОПО резко расширилась[661]. Поскольку российская власть призвала общественность на помощь фронту и пострадавшим в войне, ЕКОПО получил свободу действий, какая была бы непредставима для еврейской организации в довоенное время, — и активисты комитета, конечно же, поспешили в полной мере воспользоваться открывшимися возможностями. Деятельность русских организаций, как и ЕКОПО, в начале войны тоже ограничивалась медицинской помощью раненым и больным, а затем развернулась и охватила сферы, ранее бывшие прерогативой государства. В частности, Земский союз взял на себя продовольственное снабжение — с согласия правительства, которое не справлялось с этой задачей[662]

. К тому же российские либералы, например Петр Струве и князь Львов, во главе подобных организаций приобретали ценный опыт руководства. На протяжении военных лет они стремились сохранить формальную отделенность от государства и независимость земства, пусть и ценой провала попытки координировать совместно с правительством поставки продовольствия[663]. Князь Львов по мере укрепления своих позиций даже описывал деятельность земства как «государственную».