Правда Бориса (СИ)

Месяц тому, на Варварке давал пир, или как теперь было принято говорить у немцев- приём, английский управляющий Московской торговой компанией Джером Горсей. Пировал по случаю своего очередного возвращения в Московию из Туманного Альбиона. Привез подарки царю и царице, ближним боярам и сановникам. Федор не хотел идти на "прием":

-Скучно мне там будет, лучше пойду на медвежьи забавы погляжу.

-Завтра поглядишь, Феденька,-отвечала царица.- Нам с Джеромом дружить следует. Через него предложим королеве монополию на торговлю с нами, взамен на то, чтоб наши купцы свободно торговали пушниной, осетрами да медом в Англии. Горсей вскорости снова домой собирается, с ним послание Елизавете и отправим.

-Хорошо, Иринушка, токмо я в этом ничего не смыслю. Ты уж сама его составь.

-Ох, Феденька,-делано вздохнула Ирина,-что бы ты без меня делал. Надобно не токмо о медведях думать, но и о благе отечеству. Письмо заготовлено давно, приложишься к нему своей печаткой, да подпись поставишь.

Не успел государь и глазом моргнуть, как Ирина достала из кривоногого шведского столика свернутую в трубочку клееную французскую бумагу. Позвала дворецкого, велела принести чернила и перо. Тот с поклоном удалился.

Вскоре в светлицу вошел жилец Иван Губов. Его пристроил ко двору помощником постельничего, в знак благодарности Василию Губову, Борис. А вот Михаил... остался у Ивана Петровича Шуйского. Князь сам попросил "приберечь для него этого хитрого, ловкого, расторопного мальца". Это очень удивило и Бориса, и самого Василия Губова- как же так, Мишатка оказался лазутчиком Годунова, чуть князя до плахи не довел, а теперь тот желает оставить его у себя? Но возражать не стали- ежели Шуйский намерен и далее быть под присмотром людей Годунова, то это его выбор. Спросили, разумеется, для чего ему. Князь ответил, что отрок знает цену жизни и добру. Не побоялся сделать так, как велело ему сердце, несмотря на то, что понимал- ставит под удар весь умысел Бориса Федоровича. "И ведь поставил,- говорил князь.- Ежели бы не случай, еще бы неизвестно как дело повернулось". "Не тебе, князь, о добре рассуждать,-ответил Борис,- а отрок, что ж...ежели надобно, держи при себе".

Иван, одетый по дворцовому этикету в светлый камзол с начищенными до блеска бронзовыми пуговицы, узкие штаны и остроносые, тоже белые сапожки, никак не мог к ним привыкнуть. Особенно раздражала его высокая шапка-колпак, которая постоянно наровила свалиться с головы. Но он терпел. Еще недавно и помышлять не смел, что судьба его занесет ни куда- нибудь, а в кремлевский дворец. Более того, он подружится с самим государем Федором Ивановичем. Они быстро нашли общий язык. Однажды Иван от нечего делать метал нож в поленницу за столовой палатой и получалось у него ловко как никогда. "Дай и я попробую",- услышал он голос за спиной. Обернулся. Рядом стоял сам государь Федор Иванович. Но не было в нём ничего царственного, надменного, отделяющего его от других. "На",- спокойно ответил Иван. Так и кидали ножи до самого вечера, а потом пошли вместе смотреть медвежьи бои.

Губов положил на стол чернильницу и перо, собирался уйти.

-Ванятка, принеси-ка мне из моего кабинета печатку именную,- обратился к жильцу государь. Она за троном, в коробице.

-Не дело это, Федор, жильцу малому печатку свою доверять. Сам сходи.

-Ну, Ири-инушка,-заныл государь.- У меня ножки болят.

-Ничего у тебя не болит, не притворяйся. Сама уж схожу.

Царица принесла печатку в кожаном мешочке, развернула перед Федором бумагу.

Государь округлил глаза, видя абсолютно чистый лист.

-Здесь же ничего не написано! А говорила послание заготовлено.

-В голове заготовлено. Понял? Ставь подпись внизу и печаткой приложись. Ну, Феденька...

Никогда не слышал Федор столько просьбы в голосе Ирины. Он отчего-то медлил.

-Не доверяешь мне что ль?-прищурилась царица.

-Что ты, Иринушка! Токмо тебе и доверяю, моей голубке.

Царь медленно, аккуратно и красиво расписался в нижнем углу длинного листа, подышал на печать, тиснул двуглавого орла рядом. Подписанную бумагу царица убрала в шкатулку, заперла, ключик повесила на шею.

-Ну, а теперь пора собираться на пир к Горсею,-сказала она.