Однако на Дальнем Востоке, и в частности в Китае, США вступили в противоречия с агрессивным конкурентом, у которого были свои империалистические амбиции в этой части света: это была Япония, Страна восходящего солнца. Отношения между Вашингтоном и Токио были уже десятилетиями не очень хорошими, но значительно ухудшились во время Великой депрессии, когда конкуренция за рынки сбыта и за сырье стала более агрессивной. Япония даже больше чем США нуждалась в нефти, резине и другом сырье для поддержания работы ее заводов, в рынках сбыта для своей промышленной продукции и в новых возможностях за рубежом для своего инвестиционного капитала. В 1930-е годы Токио уже вел войну против Китая и создал свое вассальное государство в северной части этой страны, известное как Маньчжоу-го (японское название того, что по-китайски называлось Маньчжурией).
Что больше всего ударяло по интересам Соединенных Штатов в этом деле, так это не то, что японцы обращались со своими китайскими (а также корейскими) соседями как с недочеловеками, а что они, казалось, планировали интегрировать в свою империю Китай и остальную часть Дальнего Востока, включая богатые сырьем Индокитай и Индонезию, создать исключительную экономическую зону, эвфемистически названную «Великая Восточноазиатская зона общего процветания» — закрытую экономику, в которой не было бы места для американской конкуренции. Перспектива выдавливания с выгодного рынка Китая и окружающих стран «япошками» раздражала американскую властную элиту. Еще с 19-го века в Соединенных Штатах презирали «низшую желтую расу», к которой, кстати, принадлежали также и китайцы. В этом контексте американское военное руководство в 1930-е годы начало разрабатывать планы возможной войны с Японией.
С началом войны в Европе начал проявляться новый фактор, которому предстояло сыграть важную роль. Поражение Франции и Нидерландов в 1940 году от Германии поставило вопрос о том, что будет дальше с колониальными владениями этих стран на Дальнем Востоке, а именно, с Индокитаем, богатым каучуком, и с Индонезией, которую природа благословила нефтью. Теперь, когда их метрополии находились под гнетом нацистов, эти колонии, как спелые плоды, висели, ожидая, когда их сорвет один из оставшихся участников беспощадной гонки между великими империалистическими державами. Кто претендовал на них? Германия, конечно, имела необходимые империалистические аппетиты, но сначала она должна была одержать победу в войне, с тем, чтобы после этого навязать побежденным странам мирное соглашение в духе Версальского договора. Перспективы такого немецкого триумфа осенью 1941 года, однако, испарились, когда стало ясно, что шансы Вермахта в Советском Союзе выглядят достаточно плохо. Британия по-прежнему была занята борьбой с нацистами, и ей приходилось опасаться за свои владения на Дальнем Востоке. Гонконг, Малайзия и Сингапур действительно вскоре попадут в японские руки.
Япония была державой с самыми большими амбициями в этой части мира, причем с огромным аппетитом на каучук и нефть. Могли ли США позволить этой стране добавить к ее квазимонополизации китайского рынка еще и Юго-Восточную Азию? Это означало бы полную гегемонию Японии на Дальнем Востоке и, следовательно, конец американских амбиций в этой части света. Но именно этот сценарий, казалось, и разворачивался, когда коллаборационистский режим Виши во Франции в 1940 году передал контроль над Ханоем и Сайгоном в руки Токио, а год спустя Япония оккупировала весь Индокитай. В Соединенных Штатах правящие политические и экономические круги считали, что пора и честь знать и что надо срочно предпринимать меры для предотвращения того, чтобы и богатая нефтью Индонезия также попала в руки «япошек», и тогда бы весь Дальний Восток исчез с экранов американского радара. Более того, если бы Япония имела в своем распоряжении индонезийскую нефть, это положило бы конец ее зависимости от американских нефтяных поставок, что означало бы огромные финансовые потери для американских нефтяных трестов. В 1939 году на их долю приходилось 80 % японского импорта черного золота.