Правда мифа. Создание человека

Отойдя от чужих мнений, не трудно нащупать “червя” в себе самостоятельно. На деле, его окажется, даже слишком много, гораздо больше, чем тебя самого. Это любое наше сильное чувство. Особенно негативное, но, не только. Можно вспомнить нашу реакцию на холод, голод, усталость, тишину или шум, одиночество или многолюдие, и многое другое. Каждый раз, можно заметить, что помимо той части наших чувств, что, более-менее, обоснована ситуацией, есть часть дополнительная, некая истерика, скрытая, или не очень. Привыкнув, обращать внимание на свои чувства, начинаешь замечать, что часто, их кто-то откровенно раздувает. Особенно чувства негативные. Ты мог, например, заметить склонность человека, особенно современного, всё превращать в слова. Слова у нас, вместо знания, вместо действия, вместо чувств, вместо достижений. И любое реальное проявление человека, каковы, к счастью, ещё бывают, обязательно обрастает огромным комом слов. Думаю, это связано с неспособностью, самого “червя”, чувствовать, отсюда и потребность в наших чувствах, о которой сказано выше. Можно вспомнить ещё один момент, казалось бы, незначительный, но яркий. Это та, липкая, тяжкая субстанция, что окутывает нас, когда мы без дела, без отвлечения на что-то, находимся в тишине. Особенно, когда мы не одни. Полагаю, что это тягостное, неприятное ощущение, является самоощущением “червя”, или точнее, его реакцией на себе подобных. В описанной ситуации, не остаётся почти ничего, что разделяло бы их, находящихся в каждом из нас. ничего, что занимало бы, отвлекало бы их, вместе с нами, таким образом, отгораживая их друг от друга. Можно предположить, что они невыносимы друг другу. а также, что они, по-своему, очень уязвимы, бескожны. Возможно, отсюда, их неуёмный голод.Также, мы можем вспомнить любой, малейший, отдалённый намёк на состояние невесомости. Начиная с укачивания нас, в детстве. Полагаю, что невесомость крайне неуютна для “червя”. Укачивание мягко отстраняет его, и ребёнок успокаивается. Более яркие проявления, аттракционы, прыжок с тарзанки или с парашютом, отгоняют его мощнее. Отсюда, мощное, хотя и недолгое, чувство освобождения, подъёма. Правда, на подходе к любому из подобных испытаний, мощнее, и его сопротивление, наш, якобы, страх, в самых разных его проявлениях. Также, он может нанести мстительный удар после события, и вызванного им подъёма. Думаю, ты сможешь вспомнить много моментов, когда подъём духа, от воздействия любой, казалось бы, мелочи, превращается в крушение. Здесь уместно вспомнить, и страх смерти. Казалось бы, разве у духа, души, есть хоть малейшая причина бояться смерти, бояться освобождения от тела? Но даже те, кто уверенно разглагольствуют о не важности, незначительности смерти, знают то, ужасающее, леденящее оцепенение страха смерти, что может возникнуть порой, от малейшей мелочи. Материалисты-учёные, пытаясь найти объяснение этому чувству, рассуждают о глубинном, тёмном голосе самой плоти, но это несерьёзно, они, как обычно, ищут, не там где потеряли, а там где светло, Ты можешь вспомнить ещё один момент, в детстве он повторялся очень часто. Когда, от нахлынувшего на нас стыда, мы чувствовали, что лицо, буквально хочет сползти с лица куда-то вниз и спрятаться. Несложно ощутить, что стыд, в данном случае, это ощущение червя, его ужас от того, что он показался, проявился, дал себя увидеть, благодаря какому-то нашему неловкому проявлению. Именно в связи с этим, взросление для нас, во многом, заключается, всего лишь, в отказе от неловких, искренних, смелых проявлений, в каковы их, помимо нас, проявлялся он. Благодаря его желанию, жить и питаться незамеченным, мы, по мере взросления, по его воле отказываемся от огромной части себя, урезаем себя.