Правда о Григории Распутине

«Я испытывала к этому другу (т. е. Феликсу. — А. Б.),который мне был дорог по личным причинам, безграничное доверие, и я пыталась объяснить себе, почему Григорий Ефимович, который обычно легко завязывал знакомства, был слишком сдержан каждый раз, когда находился с ним рядом. „Я чувствую его таким от нас далёким, что не знаю, о чём с ним говорить“, — отвечал он на мою просьбу-вопрос, почему он вёл себя с ним не так, как с другими. Только после нескольких встреч возникли между ними общие интересы: музыка, цыганские песни, здоровье молодого человека, желавшего быть им вылеченным, и что-то наподобие дружбы возникло наконец-то между ними».

В своих воспоминаниях князь Юсупов с циничной откровенностью писал, что его сближение с Распутиным имело только одну цель: добиться уничтожения «грязного мужика». Он признавал, что с Григорием в 1909 году в своём родительском доме его познакомила «барышня Г.». Потому ему якобы «мучительно было злоупотреблять доверием мадмуазель Г., ничего не подозревавшей. Пришлось заглушить голос совести». Тут князюшка явно лукавил; он не мог слышать этот самый «голос», так как у него совести вообще не было.

Простодушная Мария Головина чёрную душу Феликса Юсупова разглядеть была не в состоянии. «Я хотела, — признавалась Муня, — чтобы в тогдашнем обществе лучше узнали Распутина, особенно этот молодой человек, тянувшийся ко всему чудесному, необычному, что оказалось с моей стороны большой ошибкой. Я не смогла оценить глубину той беды, которая постигла Россию!».

Здесь уместен один сюжетный постскриптум. Прошло более 50-ти лет после убийства Распутина, и в день праздника Воздвиженья Креста Господня 14/27 сентября 1967 года в Париже скончался восьмидесятилетний князь Феликс Юсупов. Событие прошло почти незамеченным; людей его круга, его поколения, его знакомых и родственников почти никого уже и не осталось. Для большинства живых князь давно превратился в реликт давно прошедшего и ушедшего навсегда. Но было одно исключение: Мария Головина. Она доживала последние годы. На заключительных страницах своих «записок» она сочла необходимым дать свою оценку роли Юсупова во всей Распутинской истории, но главным образом, «переосмыслить» его участие в убийстве «дорогого Григория Ефимовича».

То, что вышло из-под пера «преданной» Муни, может по меньшей мере озадачить. Головина фактически оправдала Феликса Юсупова! Нет, конечно же, она не могла оправдать сам акт убийства; для этого Муня была слишком православной и слишком преданной памяти Григория. Его духовные наставления «последняя распутинка» благоговейно вспоминала до последнего дня своей жизни. Головина, оправдывая Феликса, старалась дистанциировать его от убийств, серьезно уверяя, что «роковой выстрел в Распутина был сделан другим человеком, имя которого хотят скрыть для того, чтобы защитить его». Кого хотят скрыть? Что это за загадочная личность, чьё имя не предаётся огласке и через полвека?

Конечно, подобное утверждение не имеет ничего общего с действительностью. Всё в истории смерти Распутина давным-давно выяснено до малейших деталей. Дело даже не том, что Феликс Юсупов не раз с гордостью и явным самолюбованием описывал эту омерзительную историю. Были другие очевидцы и документы, и совокупность этих сведений не оставляет никаких сомнений в том, что Юсупов — организатор злодеяния и убийца.

Конечно, надо признать, что распространено множество легендарных сказаний о тайном «закулисье» распутинской истории, о том, что существовал «двойник» Распутина, что некие тайные организации, до британской секретной службы включительно, вынашивали планы и «в конце концов» осуществили «акцию убийства». Подобные увлекательные повествования ничего не имеют общего с подлинным ходом вещей. Никакого «двойника» никогда не существовало в природе; что же касается «спецслужб», то это тоже из области неисторических сказаний. Может быть, Муня Головина нечто подобное и прочла, а ее ранимой и трепетной душе, желавшей видеть в людях только хорошее, подобные пустопорожние словеса показались убедительными? Но, увы! Никто на этот вопрос уже никогда ответить не сможет…

Глава XIV

«Герой» столичного бомонда