Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Командный состав батальона в основе своей был награжден орденами. Мой друг Петя Загуменников получил орден Отечественной войны II степени. Бывший тогда командиром комендантского взвода, охранявшего штаб батальона, Филипп Киселев (к концу войны он уже стал подполковником, начальником штаба батальона) был награжден второй медалью «За отвагу». Кстати сказать, в командирской среде батальона медаль «За отвагу» расценивалась как высокая награда, не менее весомая, чем солдатский орден Славы. Командиры рот Матвиенко и Пекур получили ордена Красного Знамени, а этот орден считался одним из главных боевых орденов. Сам комбат получил орден Кутузова 3-й степени. В приказе Верховного Главнокомандующего в честь освобождения Рогачева была объявлена благодарность большому числу частей и соединений, принимавших участие в этих боях. А наш штрафбат, конечно, даже не был упомянут среди них, хотя, например, 141-я рота огнеметчиков, один взвод которой, всего 20 бойцов, действовал с нами, в приказ вошла. Конечно же, она не штрафная! А наш штрафбат, 800 офицеров, будто и не присутствовал при этом. Такое действовало незыблемое правило всю войну.

А я и еще несколько офицеров в этот раз были обойдены наградами. Наверное, мы еще недостаточно проявили себя. Хотя мне на какое-то время вновь пришла мысль о несуществующей моей вине за репрессированного отца. Надо сказать, что к тому времени стало известно, что брат мой Виктор пропал без вести где-то под Сталинградом в конце 1942 года. И не попал ли он в плен, не числится ли он в «предателях», как многие бывшие военнопленные, оказавшиеся в нашем штрафбате? Это были тяжелые раздумья. Да и что я мог поставить себе в заслугу, достойную правительственной награды? Вот Петя Загуменников: его подчиненные столько немецких автомобилей сожгли! Да и не я один оказался без награды. Муська Гольдштейн, например – тоже. Зато вскоре приказом командующего фронтом генерала Рокоссовского мне было присвоено звание «старший лейтенант». Это я и воспринял как награду.

В деле награждения многое, если не все, зависело от командования. Вот генерал Горбатов освободил всех штрафников, участвовавших в боевой операции во вражеском тылу, независимо от того, искупили кровью они свою вину или не были ранены, а просто честно и смело воевали.

Я об этом говорю здесь потому, что были другие командующие армиями, в составе которых батальону приходилось выполнять разные по сложности и опасности боевые задачи. Однако реакция многих из них на награждение весьма отличалась от горбатовской. Так, командующий 65-й армией генерал Батов Павел Иванович, как оказалось в дальнейшем, при любом успешном действии батальона или его подразделений принимал решение об освобождении от вины только тех штрафников, которые погибали или по ранению выходили из строя.

Пришел уже в Польше к нам комбатом вместо Аркадия Александровича Осипова подполковник Батурин. Имени его моя память почему-то не смогла восстановить все послевоенные годы. И только по материалам ЦАМО РФ я узнал, что его имя Николай Никитич. Вот он уж очень скупо представлял к наградам командиров рот и взводов и при этом, казалось, выжидал, каким орденом наградят его лично, чтобы, не дай бог, кого-нибудь не представить к более высокой награде. Надо, однако, уточнить, что при Батурине в бой уходили отдельными ротами, передаваемыми в оперативное или тактическое подчинение войсковым соединениям, и комбат боем не руководил, зато по праву комбата «издалека» оценивал действия тех, кто непосредственно участвовал в боях.

Возвращаясь ко времени написания нами боевых характеристик на штрафников, скажу, что эти документы после подписи командиров рот сдавались в штаб батальона. Там уже составляли списки подлежащих освобождению. Путь этих бумаг лежал дальше на осужденных – через штаб армии в армейский или фронтовой трибунал, а на направленных в штрафбат по приказам начальников или на «окруженцев» – непосредственно в штаб фронта. Приказы о восстановлении в офицерском звании и отчислении из штрафбата подписывались, как уже говорилось ранее, лично командующим фронтом и членом Военного совета. Отдельно составлялись в штабе батальона наградные листы и на штрафников, и на штатных офицеров. Эти наградные документы направлялись, как правило, командующим армиями, в составе которых на этом этапе боевых действий находился батальон. Так что и награждение тех и других зависело тоже от командармов, которым было предоставлено такое право на время боевых действий.

Пока этот бюрократический процесс шел (едва ли его можно было ускорить!), батальон снова передислоцировался в село Майское Жлобинского района и близлежащие села, из которых он уходил в тыл врага. Население встречало нас очень тепло. Главным угощением в белорусских хатах была бульба (картошка) с разного рода соленьями и самогон из той же бульбы.