Правда о втором фронте

По пути от Вернона до Бовэ нельзя было обнаружить никаких следов войны. Перед нами развертывались в пленительной панораме отлогие холмы и долины Пикардии с убранными полями, освещенными ярким, но не греющим солнцем. От них веяло миром. Вокруг — тишина и безлюдье. В Бовэ, занятом день назад, не оказалось никого, кроме военной полиции, которая расхаживала среди старых пустырей, поросших буйной травой, — следы немецкого наступления 1940 года.

По старым, изрытым мостовым Амьена, расположенного в просторной долине Соммы, еще громыхали танки, пылили грузовики. Город более походил на кладбище или каменоломню, нежели на крупный населенный пункт, — так много в нем было развалин. За последние тридцать лет его разрушали трижды: в 1914 году, в 1940 и в 1944 годах. Следы прошлых войн вставали на всем пути от Аменьена до бельгийской границы: то развалины, как в Аррасе и Камбрэ, то колоссальная башня на голом поле, построенная в память шестидесяти тысяч канадцев, погибших осенью 1917 года, то гигантские кладбища, хранящие останки четырехсот тысяч британских солдат, павших в прошлую мировую войну. Попадались изредка и совсем свежие следы: взорванные мосты через Сомму и Уазу, куча развалин в тесной балке, окруженной высокими холмами, — еще совсем недавно здесь был город Дуллан.

Мы догнали авангард танковой дивизии перед Аррасом. Город, за который дважды в истории шли долгие и упорные бои — в 1914 и 1940 годах, — на сей раз был занят без выстрела танковой ротой. На окраине Арраса мы встретили командующего 2-й британской армией генерала Демпси. Его закрытая машина, сбившись с пути, кружила по переулкам. Мы следовали за ним. Попав, наконец, в тупик, мы остановились. Демпси обрадовался встрече с корреспондентами именно сейчас, в момент видимого успеха его армии. Разложив на кожухе своей машины карту, генерал стал объяснять обстановку. Он был так взволнован, что не мог сосредоточиться на чем-нибудь одном. Стараясь рассказать как можно больше, чтобы заставить нас почувствовать размер успеха, он перепрыгивал с предмета на предмет, преувеличивал роль своих отдельных дивизий.

— Это величайшая победа нынешней войны, — восторженно восклицал он, — может быть, величайшая победа в истории всех войн!

Генерал не стеснялся в выражениях, не скупился на краски. Он знал, что завтра же его слова будут набраны самым крупным шрифтом во всех английских газетах. И действительно, «прорыв» в северной Франции был раздут британской пропагандой до чудовищных размеров. Американцы, слушавшие Демпси, скептически улыбались. Они полагали, что немцы сами ушли с берегов Сены и Соммы из-за опасения, что танки 1-й американской армии, повернув от Парижа на север, могут отрезать им все пути отступления. Танки 1-й армии входили в южную Бельгию: система французских пограничных укреплений, которую немцы пытались, по слухам, повернуть лицом на запад, не задержала американцев. Перед ними открывалась равнина Бельгии, уходящая к самому морю.

Заметим в скобках, что этот взгляд стал впоследствии официальной американской версией в объяснении причин немецкого отступления осенью 1944 года. Вопреки утверждениям английской пропаганды, объявившей, что немецкое бегство в северной Франции было результатом «искусного плана» Монтгомери, начальник штаба американской армии генерал Маршалл в своем «Докладе военному министру» рассматривал паническое отступление немцев как следствие смелых действий 1-й американской армии и особенно «блестящего удара» 7-ю американского корпуса на Монс (южная Бельгия).

Но англичане и американцы, столь щедро преувеличивая роль так называемых «смелых маневров» своих отдельных армий, корпусов и даже дивизий, не просто заблуждались. Разумеется, и генералы и военно-политические обозреватели понимали, что успех или неуспех на фронте одной дивизии, корпуса или даже армии никогда не принуждал полководцев противной стороны менять стратегию войны. Для этого всегда были нужны более серьезные причины. Германское верховное командование не могло предпринять крупнейшего в истории войны на Западе стратегического шага — очищения Франции, Бельгии, Люксембурга и значительной части Голландии, если бы его не принудила к этому общая военно-политическая обстановка, сложившаяся к исходу лета 1944 года.

Вторая половина августа ознаменовалась крушением всего южного германского фронта на востоке. Войска Советской Армии смяли немецкие оборонительные рубежи на Днестре и Пруте, выбросили немцев из советской Молдавии, пересекли Дунай и сокрушительным ударом вывели Румынию из войны. В течение коротких двух недель гитлеровская Германия потеряла много дивизий, лишилась самого активного и полезного военного союзника: с выходом Румынии из войны Германия утрачивала единственный источник нефти; ее воздушной флот начинал испытывать острый недостаток бензина, танковые соединения и военный транспорт все чаще оказывались в самые критические моменты без горючего.