Правда варварской Руси

Да и Дорошенко, согласившийся на подданство, снова заартачился. От него требовали явиться к Ромодановскому для присяги и сдачи гетманства Самойловичу, он отказывался. Тоже надеялся, что перемены в Москве обеспечат ему передышку. А там, глядишь, и ситуация изменится — поляки начали с турками переговоры о мире. Речь Посполитая, побитая в прошлых войнах, совсем выдохлась. И, как ни парадоксально, толчком к замирению стала победа русских над Дорошенко. Несмотря на то, что совместное приведение «непослушных к послушанию казаков» предусматривалось Московским Союзным постановлением, паны объявляли это нарушением Андрусовского договора, протестовали, шуме-

А Дорошенко оставалось тянуть время, пока его покровители «освободятся». Это было опасно. Утвердившись на Днепре, Порта угрожала бы Левобережью и югу России. И было чревато новыми смутами на Украине — ведь Чигирин, занимая ключевое положение между Киевом и Запорожьем, являлся признанной казачьей «столицей». Говорили: «При ком Чигирин и Киев, при том и казаки». Разрубить этот узел требовалось немедленно, опередить турок. Правда, части, распущенные на отдых, еще не собрались. По «наряду» у Ромодановского в подчиненных ему войсках Белгородского и Севского полков (округов) значилось 52 600 бойцов, а налицо было 32 тыс. Тем не менее в июле царь направил воеводе приказ: «Идти за Днепр к Чигирину!» Турок при этом, как и прежде, требовалось не задевать. Вступать с ними в бой только в случае, если сами полезут. Для нейтрализации Крыма применили испытанный прием — казачий удар. Грамота царя пошла в Запорожье, а в Черкасск «для благословения храбрых и благочестивых» донцов была послана чудотворная Курская-Коренная икона Богородицы.

Армия Ромодановского двигалась медленно, вбирала отставшие отряды из Путивля, Рыльска, Белгорода, Нового Оскола, везла обозы и тяжелую артиллерию. Но чтобы не упустить время, воевода загодя, не доходя 200 км до Днепра, выслал вперед 15-тысячный конный корпус генерала Косагова и три казачьих полка генерального бунчужного Леонтия Полуботка. Налегке они быстро достигли переправ, форсировали Днепр и вышли к Чигирину. Дорошенко попытался дать бой на подступах — его сшибли с позиций первой же атакой. Многие его сторонники разбежались. У него осталось лишь 2 тыс. бойцов. Успел послать призывы о помощи к татарам и туркам, но султанская армия стояла далеко, за Днестром. А татар клевали донцы и запорожцы.

Полки Косагова и Полуботка окружили Чигирин и заслали туда царские «увещевательные грамоты». А через Днепр под Крыловом уже переправлялись главные силы Ромодановского и Самойловича. И чигиринцы замитинговали, склоняясь к сдаче. Дорошенко понял, что удержаться не получится, созвал горожан на раду, и она приняла решение отдаться на милость царя. Правобережный гетман известил об этом осаждающих, 19 сентября прибыл к Ромодановскому и сдал булаву. А на следующий день прошла церемония сдачи Чигирина. Самойловича и русских уполномоченных жители встретили салютом, вручили ключи от города, принесли присягу, и Ромодановский отписал Федору Алексеевичу: «Того часу Москва стала у Чигирина по указу его царского величества».

Правобережье было опустошено, кормить здесь большую армию было нечем. В Чигирине оставили гарнизон из 3 тыс. солдат и 4 тыс. казаков под командованием полковника Кропкова, а главные силы вернулись обратно. Дорошенко был доставлен в Москву, и Федор Алексеевич обошелся с ним великодушно. Он был «допущен к царской руке», его приняли в число служилой российской знати, разрешили вызвать семью. Но на Украину во избежание соблазна не отпустили. Вместо этого дали поместья в России, а позже назначили на воеводство в Великий Устюг.

В 1676 г. удалось покончить с еще одним давним очагом напряженности — с «соловецким сидением», длившимся уже 7 лет. В монастыре было развитое огородное и рыбное хозяйство, пополнявшее запасы питания. Крепкие стены и 99 пушек давали иллюзию безопасности. А плотную блокаду Соловков наладить не удавалось. Из обители проникали на Русь эмиссары с раскольничьими прокламациями. А в монастырь сумело пробраться много недобитых разинцев. Правда, во время восстания они поднимали на щит имя Никона, ну да ведь им особой разницы не было — быстро перестроились в защитников «древлего благочестия». Но то ли буйные пришельцы задевали братию, то ли затянувшееся «сидение» на нервы действовало, между осажденными возникли разногласия. Один из монахов перебежал к воеводе Мещеринову и указал тайный проход в монастырской стене. Ночью стрельцы проникли в обитель, и она пала. Архимандрита Никанора, возглавлявшего сопротивление, казнили. Остальных мятежников разослали в Кольский и Пустозерский остроги. Большинство тех, кто согласился принести церковное покаяние и присягнуть царю, были прощены.

«Громи басурман!»