Правило крысолова

Я объяснила ничего не понимающему Ладушкину, что по понедельникам соседка Ханны обычно возвращается с дачи только к вечеру. Инспектор подготовил свой блокнот, соседка Ханны сразу отвела его на кухню, вот он уже зажат на табурете в углу между столом и холодильником, и я могу спокойно выйти на балкон.

Четвертый этаж. Балконы идут по этой стороне дома сплошной полосой, разделенной перегородками. Прогнувшись, я постучала в окно Ханны. Осторожно закинула ногу, вцепившись руками в барьер. Ну вот, балкон закрыт. Зато открыта форточка. Если поставить длинную деревянную цветочницу с засохшей землей стоймя, то земля начнет вываливаться пересушенными комьями, но можно залезть на нее ногами и проползти в форточку.

Когда я пролезла по пояс, я вдруг подумала, что мои предположения о приятном времяпрепровождении противного сержанта могут ведь и не подтвердиться. А что, если он не спит беспробудно после случайного обнаружения фантастического бара Ханны, а лежит где-нибудь под столом совершенно бездыханный, то есть убитый?! А я лезу в квартиру, вместо того чтобы направить туда первым Колю Ладушкина! Став ладонями на подоконник и повиснув вниз головой, так что ноги болтались на улице, я начала анализировать, почему и кем он может быть убит? Даже если все любовники Ханны (а их должно быть неисчислимое количество) не знают еще о ее смерти, они должны помнить, что воскресенье – мужнин день. А вечер понедельника еще не наступил. А вдруг они приходят с утра? Ладно, по предварительном осмотре комнаты, в которую я уже наполовину влезла, никаких бездыханных тел здесь не наблюдается. Кое-как протащив ноги внутрь, сижу некоторое время на подоконнике, восстанавливая дыхание. Открываю балконную дверь, потому что, по моим подсчетам, инспектор Ладушкин уже должен переварить информацию о недельном распорядке моей тетушки и скоро пойдет посмотреть, действительно ли с балкона гостеприимной соседки легко попасть в квартиру Ханны.

Я, осторожно ступая, выхожу в коридор. Тишина. Чтобы не обмирать от страха с каждым шагом, решаю осмотреть квартиру бегом. Проскакивая по коридору из спальни в кухню, замечаю по выключателю, что в ванной включен свет. Прислушиваюсь, прижавшись ухом к двери. Я даже берусь за ручку, но в другой спальне слышен шум и отдаленный грохот. Иду туда. Инспектор Ладушкин, входя через балкон в комнату, задел цветочный ящик. Ящик упал, вывалив наконец из себя всю засохшую землю.

– В ванной горит свет! – тут же докладываю я шепотом. – В остальных комнатах – пусто!

После моих слов инспектор с напряженным лицом шарит у себя сзади, словно почесывает поясницу, и вдруг выдергивает пистолет.

– Оставайся здесь, – приказывает он, отстраняет меня рукой и уходит.

Со своего балкона кричит соседка.

– Что там было в посылке? – спрашивает она, с удивлением разглядывая сухую землю.

– А… В посылке?… Яблоки.

– Яблоки. А то инспектор меня спрашивал, что там могло быть. И очень похоже эту самую посылку описал, как будто видел своими глазами.

Лихорадочно соображая, кто теоретически мог прислать в посылке яблоки, я вдруг замечаю, как в земле что-то блеснуло. Наклонившись, вижу, что это ключ на крошечной бирке.

– Ты уж извини, – продолжает соседка, – я могу сама убрать, только через балкон не полезу. Откроешь дверь?

– Убрать?

– Сама видишь. – Она кивает на кучу у моих ног, пока я прячу ключ в кулаке. – Ничего с ним не поделать. Он по этому барьеру иногда уходит за восьмой подъезд. Ханна не ругалась. Говорила, пусть себе ходит, я ей предложила посадить ноготки, она только отшучивалась.

– Кто ходит? – Покосившись, я убеждаюсь, что инспектора в комнате все еще нет, и быстро прячу ключ в карман джинсов.

– Да мой кот, чтоб его разнесло!

Только теперь, присмотревшись, я поняла, что стойкий дух кошачьих экскрементов – это не запашок из квартиры соседки. Вся земля из цветочницы от души ими удобрена.

– Не волнуйтесь, я сама уберу.

– Да мне нетрудно, что ж поделаешь, если он такой гад. Это у Ханны на балконе еще ничего особенного не стоит. Представляешь, что он удобряет на других балконах! – Она кивает в балконную даль. В подтверждение ее слов на металлическую перекладину легко запрыгивает кот. Он идет по ней ко мне, задерживается, рассматривая безобразие на полу, принюхивается, брезгливо дергает хвостом и шествует с грацией канатоходца дальше. На соседнем балконе он не задерживается. И на следующем тоже. Я смотрю на его хвост, двигающийся в такт шагам, пока он не превращается в рыжее пятнышко, и вспоминаю о Ладушкине.

Инспектор стоит у дверей ванны, приказывая мне жестом молчать. Убедившись, что я застыла в отдалении, он продолжил отжимать стамеской замок двери. Я смотрю, как Ладушкин поддевает дверь снизу гвоздодером, осторожно тянет на себя, а гвоздодером тычет назад. Догадавшись, что вот и я пригодилась, беру гвоздодер и решаю воспользоваться им как средством нападения, если из ванной вдруг кто-нибудь выскочит.