Правитель империи

Созданный нами собственный наш мир огромнее всех видимых и невидимых миров. И наполненнее. И, конечно, разумнее и — следовательно — добрее.

У меня есть шкатулка из старинного серебра, мамин подарок. Я положила в нее девяносто даймов (десятицентовая монета). Это было в тот день, когда я получила от тебя письмо, что через три месяца ты, вероятно, приедешь. Вечером, когда кончается очередной день, я вынимаю из шкатулки очередной дайм. Уже осталось около тридцати, последняя треть. Я не говорила тебе о том, что в нашей семье с даймом связана фамильная легенда-быль. У моей прапрапрабабки было три претендента на руку и сердце. Объявились они на борту шхуны, когда Айлин — так ее звали — плыла из Англии в Новый Свет, намереваясь там попытать свою судьбу. Говорят, она была красавица, но круглая сирота. Она не знала, кому из трех отдать предпочтение, все они были молоды, отважны, хороши собой. И тогда Айлин предложила провести состязание: она подбросит дайм, единственную монету, которая у нее к тому времени оставалась, и тот из троих, кто первый попадет в нее из пистолета, тот и станет ее избранником. Бросили жребий. Выстрелил первый, промахнулся. Выстрелил второй — тоже промах. Выстрелил третий (его звали Ллойд) — на палубу шхуны упала половина дайма, пуля разрезала монету точнехонько пополам. Эту половинку я ношу на цепочке на шее, она передается у нас в роду от женщины к женщине. Мы, Парселы, считаем, что дайм приносит счастье.

Иногда, ты знаешь, я чувствую, как во мне играет кровь моей прапрапрабабки Айлин. И я тайно горжусь этим.

А теперь мне вновь хочется купаться. Прощай, любимый, бегу от тебя навстречу внезапно появившимся волнам. Хочу ветра, хочу бури, и свою шхуну, и свой дайм. И чтобы ты был моим Ллойдом. Ведь ты им будешь, я знаю!

Твоя Беата».

Глава 11

Ленивый уикэнд

Временами Джерри захватывало ощущение бесконечной, неизлечимой усталости. Чаще всего это случалось в конце дня.

«Одиночество в сумерки», — так он сам определял подобное состояние. Он вспоминал, что скоро ему уже будет шестьдесят пять; что он в жизни все видел, все испытал; что дочь и жена обеспечены так, как обеспечены в Америке немногие, скорее всего — единицы; и что они переживут его смерть без особого надрыва и, тем более, без какого-либо умственного или физического стресса: поплачут, повздыхают — и успокоятся. Да, в такие минуты он хотел уйти из жизни. Будучи человеком одаренным, разносторонним, глубоким, цепким умом он понимал, что его финансово-промышленная империя, созданная с таким титаническим трудом (теперь он мог трезво и как бы со стороны оценить все, им содеянное), со временем распадется. Не потому, что придется произвести раздел всего имущества между Беатрисой и Рейчел. И не потому даже, что нет наследника, которому можно и следовало бы завещать ключевые позиции в Деле. Джерри не верил в бесконечное продолжение одного рода, одного клана.

Бог с ней, с бесконечностью. Все когда-нибудь умирает: человек, бизнес, цивилизация, галактика… Противоестественно торопить, подталкивать этот процесс, но в равной степени бесполезно его сдерживать.