Правитель Пустоты. Карающий орден

«привьет. моя лантея. тетия казат писат дневник. моя учица писат».

Аш на мгновение крепко зажмурил глаза, стараясь убедить себя, что ему нужно воспринимать написанное со всей серьезностью. На форзаце стояла единственная дата, 17 февраля 1046 года от явления Пророка по залмарскому календарю, сделанная полтора года назад. Судя по аккуратному почерку, она явно была выведена рукой тети. Остальные записи, безусловно, принадлежали Лантее, но избавиться от ощущения, что их писал семилетний ребенок, преподавателю было сложно. Текст изобиловал ошибками, а чудовищный почерк с трудом можно было разобрать.

Пролистав пару страниц, Аш заметил прогресс. Первые записи были небольшими, в них девушка делилась информацией о погоде или о том, как они с тетей провели день. Но с каждой новой строчкой ошибок в тексте становилось меньше, а почерк выглядел все лучше. Короткие заметки постепенно превратились в пространные философствования, где хетай-ра делилась своими мыслями, опасениями, надеждами. И Ашарх невольно зачитался дневником, постепенно пробираясь сквозь дебри запутанных предложений и несогласованных друг с другом слов.

«сегодня вес ден дожщь. поранит я руку на охоте. чият раказыват об том, что люди давно мочь строит корабли, большой чаши из дерева. ходит они по морю, по воде, как по суше, искать новые земли. почему же мой народ тысячи лет прячица и боица внешний мир?».

«Тетя быть сегодня в городе, она купить новую книгу. Много там написать об Залмар, это бох людей. Он жить вместе с людьми долго и учить их жить правильно, помогать. Это так непохожэ на Эван‘Лин, она всегда строга была к нам. Я думать это очень важно, хетай-ра надо узнать большэ о людях. Это изменить Барханы в лучщую сторону».

«Вспоминала сегодня я об сестре. Она мне снилась. Инетресно, как она там? Думаю, Мериона в заботах, как и всегда. Они с мамой всегда больше думали об делах, пока читала я об мире за песками. Для них хорошо, когда Барханы закрыты и спрятаны. Но я верю, что хетай-ра можно убедить открыца миру или же мой народ вымрет через пару тысячь лет».

Чем дальше профессор погружался в записи своей спутницы, тем больше ему начинало казаться, что весь этот дневник был пропитан какой-то бессильной озлобленностью, копившейся долгие годы. Лантея жаловалась на непонимание оставшихся в Бархане матери и сестры, о существовании которых Аш узнал впервые. Она была зла на свой народ и устаревшие традиции, ей не нравился сам уклад жизни хетай-ра.

«Чият считает, что ей больше не о чем мне расказать. Она никогда не покидала этот регион, и мало знает о мире вокруг. Недавно она упомянула, что в столице есть академия, лучшая в стране. Там много учителей, книг и за несколько годов обучат меня истории, науке об описании чужих земелей и даже иным языкам. У меня есть шанс поступить туда».

«Тетя не поедет со мной. Думаю, она просто боится, но у меня нет больше сил сидеть тут, я должна сама продложить обучение. Странствие по материку заберут слишком много времени, опасно ездить по миру не зная языков. К тому же, тетя говорит, что на востоке идет война. Академия же даст то, что мне нужно, всего за пару годов. Хорошое образование, подобное тому, что я получила в Бархане до своего ухода».

Одна из последних записей насторожила преподавателя больше остальных: