Право на счастье

Ее мечта сбылась в середине марта. Роды принимали Оля с Любкой. Оля почему-то запаниковала, давала глупые советы, гладила за руку и по тысяче раз спрашивала про самочувствие. Люба оказалась сдержаннее. Она отдавала короткие команды «Дыши чаще! Тужься!» и успокаивала Олю «Не ссы, я родила, и она родит!»

На свет появился мальчик. Таня была совершенно без сил, но когда услышала первый крик сына, усталость как рукой сняло. Люба обтерла малыша полотенцем, смоченным водой, а потом завернула в покрывало.

— Красавец какой! На тебя похож!

Таня взяла младенца. Сын смотрел на нее серьезными глазами. Они напоминали озеро, затерянное в горах. Чистое, светлое и такое голубое. Это все, что он перенял от отца.

Таня поцеловала малыша в лоб и глубоко вдохнула. Сын пах сладким молоком, новой жизнью и надеждами. Этот тонкий запах грубо разрушала вонь, исходившая из давно нестиранного покрывальца. Таня положила маленького рядом с собой, накрыла рукой, таким движением она часто накрывала живот в неосознанной попытке защитить его от внешнего мира, и уснула.

***

Сына назвали Никитой. Тане не заметила, как ее жизнь прочно приросла к этому маленькому человечку: каждую минуту она думала о нем, бросалась при первом же кряхтении, а при длительном расставании ощущала чуть ли не физическую боль.

Несколько раз на день Таня возвращалась с вала, чтобы убедиться, что Никитка в полном порядке. Дома она нянчилась с ним, не переставая.

Сын заставил Таню посмотреть на свою жизнь под другим углом и многое переосмыслить. Беспомощность Игоря раздражала. Бесило еще то, что муж жаловался, будто Никитке больше внимание достается, а про него совсем забыли.

— Ты к малому подходишь по сто раз на дню, а ко мне подошла, в лучшем случае, раз пять и то с упреками и приказами.

— Я не приказываю, — пыталась оправдаться Таня. — Я прошу.

— Ты таким тоном просишь…

— Блять, мог бы и помочь! Я зашиваюсь тут. Днем — вал, а вечером пеленки постирай, молоком накорми, укачай, так еще я з водой должна ходить! Мог бы и ужин к моему приходу сварить. Это, мать его, не трудно: закинул каши в котелок, залил водой и поставил на огонь. Все! Но неееет, тебе же тяжелооо, ты у нас ивалиииид!

Таня нарочно растягивала слова, чтобы сильнее оскорбить мужа.

Она смотрела на Игоря и не испытывала ни любви, ни жалости, в груди клокотали отвращение и злость. Таня решила его добить.

— А сейчас еще начинаешь с Никиткой соревноваться? Какого хрена, я прыгаю возле него, а не возле тебя? Ты у нас, что младенец беспомощный? Взрослый мужик, а ведешь себя черти знает как! Тьфу, на тебя!

Глаза Игоря сузились:

— Ты может, забыла, кто тебя спас пару лет назад? Кто тебя сюда привел? Где бы ты сейчас была без меня?

— Ну, спасибо! — Таня низко поклонилась. — Но свой долг, я считаю, оплатила сполна!

Ночью она корила себя за эту сору. Могла бы ответить и помягче. Игорь, наверное, обиделся. Под хор осуждающих мыслей она еле заснула.

***

Любовь к Игорю постепенно угасала. Вместо нее Таня чувствовала огромную усталость, словно в душу положили камень, который она вынуждена таскать каждый день. Таня часто плакала по ночам. Розовые фантазии о дружной семье, о доме истончались. Ночью, выплакав дозу слез, Таня хотела спрятаться в мечтах как под одеялом. Не получилось. Не смогла. Она лежала, смотря в потолок. Реальность заполняло пространство, где раньше обитали облака. Таня стала понимать. Не будет у нее дома. Все, на что она может рассчитывать — это комната в социальном центре. Если повезет, то ей дадут квартиру. Все же это лучше, чем будда на краю вала.

Игорь не пойдет за ней. Его мир — это свалка. Она символ его свободы и независимости. На этом долгом и сложном пути наверх из социальной ямы Таня с малышом совершенно одни.

Такая реальность не нравилась. Хотелось от нее отмахнуться, спрятаться, но от этого реальность не поменяется. Еще Таня поняла: камень в душе будет расти с каждым лишним днем, проведенным на свалке. Когда-нибудь он станет таким тяжелым, что раздавит ее. Нужно бежать!

«Послезавтра», — решила Таня — «оставлю себе один день на прощание. Все равно, за один день ничего такого не произойдет».

Таня ошибалась. Один день может перевернуть всю жизнь.

Таня как обычно разбирала мусор: пластик в один пакет, картон — в другой. Мысленно она рисовала завтрашнее утро: как встанет пораньше, завернет ребенка в теплый пледик, возьмет, деньги, заработанные за сегодня, сумма небольшая, но на первое время должно хватить, автобус довезет ее до социального центра, где она передаст свою судьбу в руки Натальи Ивановны.

К обеду кольнуло сердце. Таня, аж, остановилась от неожиданности. Подошла Оля.

— Все в порядке? — поинтересовалась она.

Таня кивнула.

— Эээ, нее, подруга, не верю я тебе, больно ты какая-то бледная. Сядь, посиди.

Таня отмахнулась:

— Да, все хорошо!

Нет. Что-то шло не так. Таня чувствовала, как сжимается сердце, как внутри головы как будто надувается воздушный шарик.

«Все хорошо! Со мной все в порядке!» — словно мантру бубнила Таня.

«Шарик» внутри головы рос, уперся в своды черепа и лопнул. Дикая, необъяснимая тревога залила Таню.