Православие. Честный разговор

Интерес к личности патриарха Никона присутствовал среди православной интеллигенции всегда, в том числе в советское время. Этот интерес был у покойного митрополита Никодима (Ротова) и сохранился у многих его учеников. Отец Лев Лебедев приложил к исследованию жизни и дел Никона очень много труда, а главное – старался популяризировать сведения о нем. Съездить в Новый Иерусалим тогда было обязательным «пунктом программы» для московского интеллигента. В восьмидесятые годы доводилось бывать в Новом Иерусалиме и мне. В тамошнем музее, несмотря на очень далекое от веры руководство, было немало верующих экскурсоводов, которые почти напрямую говорили об учении Церкви, о доктрине «Москва – Третий Рим»… В Новом Иерусалиме почти никогда нельзя было услышать «атеистической пропаганды», которая рекой лилась из уст экскурсоводов в Троице-Сергиевой Лавре, где за идейным содержанием власти следили строго. (Боялись все-таки впечатлений, которые оставлял в душе советского человека действующий монастырь!)

Кстати, патриарху Никону было посвящено мое первое публичное выступление. И стало оно совершенно провальным, потому что выступать довелось в Доме Телешова вместе с отцом Львом Лебедевым, и мне, юному сотруднику Издательского отдела, быстро дали понять, что пришли послушать именно его, задать ему вопросы. Говорил он о патриархе Никоне блестяще. И я до сих пор помню восторженные глаза московской интеллигенции, которая слушала о Первосвятителе, не боявшемся говорить правду царю и утверждать Москву как один из центров православного мира.

Именно этим – нелицеприятностью, мощью «глобального проекта», да и вообще масштабом своей личности – патриарх Никон привлекал и привлекает умы. Да, по мнению многих, он часто был неоправданно резок и груб. Да, его имя слишком ассоциируется с властолюбием и с вульгарным, приземленным пониманием принципа «священство выше царства». Да, жесткие, непонятные народу литургические реформы привели к многовековому разделению среди православных христиан. Но посмотрим вокруг себя: много ли сейчас личностей такого масштаба, наделенных столь сильной ревностью о деле Божием? Чтобы таких личностей было больше, нужно всерьез говорить молодым о патриархе Никоне.

Приход постмодерна подчас изображается в православной литературе как нечто подобное урагану или цунами: на нас надвигается чудовищная разрушительная сила, от которой никому не укрыться и не убежать. Но давайте спросим себя: что уж такого принципиально нового приносит с собой этот период? И что в нем неотвратимо опасного? Между прочим, волна постмодерна смыла главную псевдорелигию недавнего прошлого – культ науки, технологии, человеческого разума. Точно так же, наверное, в Древнем Риме люди в свое время устали от культа оружия, интеллекта, техники и предпочли мощной языческой цивилизации совсем поначалу слабую и по-человечески безнадежную – христианскую.

Произойдет ли нечто подобное теперь? Это зависит от нас. Нам нужны апостольская ревность и мученическое самопожертвование, нужна свежесть чувств первых христиан. Двухтысячелетняя усталость Церкви должна уступить место новой юности. «Обнови нас, молящих Ти ся» – эти слова нам нужно возносить ко Господу с воплем и слезами. И затем надо суметь увидеть и принять Божию помощь, когда она придет, исполнить Божию волю, когда она нам откроется. Надо услышать Его призыв. И явить посреди постмодерного безразличия – красоту и силу истины, посреди усталости – энергию, посреди мелких и глупых божков века сего – Истинного Бога.

* * *

Пасха особенно напоминает нам о вселенскости Церкви, о том, что Тело Христово объемлет людей разных национальностей, культур и эпох. Тех, кто живет в этом мире, и тех, кто уже покинул его. В пасхальную ночь во многих храмах Евангелие читается на разных языках. А проповедь – Слово огласительное – говорит сам святой Иоанн Златоуст, обращаясь к нам из глубины веков через читающего это слово священника! Когда я готовился к пасхальному эфиру на «Русской службе новостей», набрал много разной музыки – русских, греческих, грузинских, сербских, латинских песнопений, исполнений пасхального тропаря на многих языках, классических и современных произведений, вплоть до бардовских песен и рок-композиций. Звучало это все очень гармонично, ведь говорило об одном – о Воскресении Христовом.