Православие. Честный разговор

Вот этого пасхального духа, который побуждает нас «радостию» обнять ближних и дальних, нам иногда очень не хватает в отношениях между православными людьми разных национальностей. Те, кто подчас обвиняют Русскую Церковь в национализме и филетизме, оказываются не готовы уступить церковное руководство людям другого этнического происхождения. По-моему, естественно, что там, где паства принадлежит по преимуществу к одному этносу, к нему же должны относиться и пастыри, и епископы. У нас так и есть: в Казахстане, где православные – в основном русские, и митрополит русский. А вот на Украине архиереи – украинцы, в Молдавии – молдаване, и так далее. И если у корейцев или арабов архиереями вдруг должны быть греки, то это мина, подложенная под единство Церкви. Тем многонациональным Церквам, которые хотят сохранить себя и не расколоться, нужно избирать пастырей из тех народов, среди которых эти пастыри будут служить. То же касается и архиереев. Даже в тех случаях (и особенно в них), когда народы разделены конфликтами, признанными и непризнанными границами, трудной общей историей.

* * *

Когда я стою в нашем храме справа от престола, передо мной оказывается икона святителя Николая. Долго думал: как, глядя на нее, молиться евхаристическими молитвами, обращенными к Спасителю? И вдруг почувствовал: это же так естественно! Вот святитель, который всю жизнь был обращен ко Христу, созидал Церковь. Сейчас он молится за нас перед Престолом Божиим. И мы молимся вместе с ним, и мы с ним – одна Церковь! Обращаться к нему за ходатайством и обращаться с ним к Спасителю – великая милость, которую дает нам дивный во святых Своих Бог.

* * *

Дискуссия о литургической и пастырской практике в нашей Церкви неизбежно будет продолжаться. Хотя бы потому, что в России, на Украине, в Белоруссии, в русской православной диаспоре с каждым годом появляются тысячи и тысячи активных людей – мирян, клириков, архиереев, которые настроены такую дискуссию развивать и мнение которых в силу их знаний, опыта и энергии никто не сможет проигнорировать. Но если в начале девяностых, в условиях реальной опасности церковных расколов и переворотов, такая дискуссия носила чрезмерно эмоциональный характер, то сейчас есть все возможности сделать ее компетентной, спокойной, а главное – наполненной духом соборности и взаимной любви, а не поисками «врагов Православия» справа или слева.

Цель подобной дискуссии, как и вообще соборного процесса, – это чтобы открылись между нами искусные

(1 Кор. 11: 19) и чтобы в итоге Церковь устранила из своих кровеносных сосудов все наслоения, чреватые одышкой, склерозом, инфарктами и инсультами. Думаю, мы уже преодолели опасность замалчивания проблем во имя ложно понятых «мира и безопасности». Рецидивы подобных настроений еще возникают, но люди, так мыслящие, просто не смогут управиться с нынешними задачами, а потому не будут уже восприниматься как духовные лидеры, как пророки и апостолы нашего времени.

Но возникает и другая опасность: стремление к реформам ради реформ. Иногда читаешь тексты, реальный смысл которых один – все всё делают плохо, дайте мне «порулить». А все церковные проблемы сводятся к рассуждениям о том, что кто-то плохой: «фундаменталисты» или «либералы», старики, молодежь и, конечно же, иерархия. Вывод из этого не провозглашается, но подразумевается – тех, кто виноват, надо переделать помимо их воли, а еще лучше изгнать. Но разве так нужно мыслить и действовать в Церкви?! Если человек критикует то, что делали или делают другие, – нужно хотя бы непременно начать с себя. А главное – предложить на общий суд и постараться отстоять в прямом диалоге свои предложения о том, как лучше творить дело Божие.

* * *

И снова о «реформах»… Главное – чтобы под ними не скрывалось элементарного приспособленчества, желания стать «своими» миру, с его духовной расслабленностью, с его апатичностью, с его грехами и пороками. И пусть лучшим предостережением для всех нас будет путь некоторых западных православных общин, совершивших духовное самоубийство. Начиналось все вроде бы хорошо: «открытая» Церковь «с человеческим лицом», не властвующая, но служащая, не изолированная, но живущая жизнью общества… Дальше – диктат мирян с их материальными нуждами, дальше – отмирание исповеди, поста, серьезной подготовки к причастию, что становится как бы естественным: ведь все перечисленное мешает «быть как все», быть близкими миру! Результат – духовная смерть. 70 процентов детей и 95 процентов внуков таких православных уже не помнят о вере отцов и дедов. И не надо на них обижаться. Они просто пошли до конца по пути, выбранному их учителями. Те же, если еще живы, не случайно пытаются поучать Церковь в России. У себя они никому не нужны…

* * *