Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)

Помимо личных негативных отношений с главой Высшего Церковного Управления за границей митрополита Антония (Храповицкого) причинами данного конфликта были широта богословских взглядов и либерализм о. Георгия. Многие его идеи вызывали настороженное и даже негативное отношение со стороны консервативных архиереев РПЦЗ. В частности, протопресвитер считал, что инославные миряне могут причащаться и исповедоваться у православных священников, выступал за совместную молитву с инославными, открыто сочувствовал экуменическому движению и русскому христианскому студенческому движению, считал переход к григорианскому церковному стилю (в том числе западной Пасхалии) полезным и неизбежным, проявлял неприязнь к институту ученого монашества, в отличие от Архиерейского Синода не считал опасными труды протоиерея Сергия Булгакова о Софии, Премудрости Божией[1112]

, а также оправдывал некоторых знакомых ему деятелей обновленческого раскола, которым открыто симпатизировал. Настороженное отношение к о. Георгию подкреплялось слухами о его принадлежности к масонству (не имевшими никакой почвы), а также отказом подобающим образом встретить в 1915 г. в Ставке чудотворную Песчанскую икону Божией Матери. В 1927 г. группой русских эмигрантов, вероятно, близких к князю Н. Жевахову, была даже выпущена листовка, где говорилось, что протопресвитер проявил «преступную небрежность к святыне», и «церковных злодеев, подобных бывшему протопресвитеру Шавельскому, достанет в свое время Рука Божия, ибо “Мне отмщение и Аз воздам”»[1113]

.

Разногласия между протопресвитером и русскими зарубежными архиереями постепенно углублялись. В 1922 г., когда Высшее Церковное Управление за границей было упразднено указом Патриарха Тихона № 348 от 5 мая, о. Георгий Шавельский поддержал сторонников выполнения этого указа и выступил за передачу митрополиту Евлогию (Георгиевскому) управления всеми европейскими приходами. Позднее протопресвитер считал, что нерешительность владыки Евлогия, его нежелание взять власть в свои руки после патриаршего указа № 348 стала одной из главных причин образования Архиерейского Синода вместо упраздненного Высшего Церковного Управления[1114]

.

Обстановка обострилась в 1926 г., когда протопресвитер выступил против разрыва Архиерейского Синода с митрополитом Евлогием и Северо-Американским митрополитом Платоном (Рождественским). Об этом событии Федор Бокач вспоминал так: «.когда пришли официальные известия, о. Георгий буквально не спал ночами, ходил по своему кабинету и все время повторял: “Это – безумие! И какой позор!» Ознакомившись со всем делом, о. Георгий обратился к трем митрополитам (Антонию, Платону и Евлогию), призывал не выносить “сор из избы” и приложить все усилия к ликвидации столь позорного для Церкви разногласия. Учитывая тот высокий авторитет, которым пользовался великий князь Николай Николаевич, о. Георгий обратился к последнему с просьбой принять участие в общерусском церковном горе. Великий князь ответил о. Георгию обстоятельным собственноручным письмом, но от участия в церковном споре уклонился»[1115]

.

Протопресвитер встал на сторону митрополита Евлогия (несмотря на то что их отношения осложнились еще в дореволюционное время в связи с вопросом о присоединении униатов к Российской Православной Церкви в Галиции в 1914 г.) и вскоре предложил ему создать альтернативное Архиерейскому Синоду Высшее Церковное Управление. Отец Георгий считал, что этот владыка вместе с викариями имеет все основания учредить такой орган и устроить параллельную «Русскую Зарубежную Церковь»[1116]. Однако митрополит Евлогий не воспользовался советом о. Георгия.

Недоброжелательное отношение Архиерейского Синода не осталось без ответа со стороны протопресвитера. Обиду на отвергших его архипастырей отец Георгий пронес через всю жизнь, отметив в своих воспоминаниях: «.малоценен был этот Синод, составленный из архиереев небольшого калибра, возглавлявшийся совершенно одряхлевшим, а в последние годы выжившим из ума м. Антонием, совершенно потерявшим способность и движения и размышления. А между тем своим живым участием в крайне правой политике, своим рабским преклонением перед вождями крайне правых партий, как и церковной смутой, им порожденной и им раздутой, он не только огорчил, смутил, сбил с толку множество беженских русских душ, но и принес много огорчений и страданий Патриаршей Церкви, отвечавшей перед советской властью за все его грехи»[1117].