Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны

Болгарские войска завершили оккупацию восточной части края (так называемой Вардарской Македонии) 6 мая. Вскоре здесь было организовано болгарское военное, гражданское и духовное управление (18 мая завершилась передача власти болгарам от возглавлявшего немецкую администрацию генерала Линдемана). Приехавшая из Болгарии группа македонских эмигрантов организовала с участием представителей местных элит Центральный болгарский комитет. Сразу же был взят курс на денационализацию и ассимиляцию, в которой значительную роль отводили Болгарской Православной Церкви.

Ее Священный Синод считал, что в отношении занятых территорий Болгарская Церковь лишь восстанавливает историческую справедливость, возвращая себе то, что принадлежало ей до 1913 или 1918 гг. Решением Синода от 29 апреля летом 1941 г. в Македонии были созданы три епархии Болгарской Церкви: Струмичско-Драмская, куда включили часть греческой Эгейской Фракии (под управлением митрополита Неврокопского Бориса), Скопле-Велешская (под управлением митрополита Велико-Тырновского Софрония) и Охридско-Битольская (под управлением митрополита Ловечского Филарета). 30 апреля помощниками митрополитов были назначены: у митрополита Бориса – епископ Драговитийский Харитон, у митрополита Софрония – епископ Брегальничский Панарет и у митрополита Филарета – епископ Браницкий Максим (правда, в реальности они почти не исполняли эти обязанности). Епархии делились на архиерейские наместничества, а те в свою очередь на приходы (парохии), в каждом из которых в среднем состояло около 100 домов прихожан. Учрежденная летом 1941 г. временная духовная администрация в основном сохранялась вплоть до осени 1944 г.[553]

Священный Синод сразу же решил принять меры для пополнения духовенства на новых территориях. 29 апреля он постановил возвратить в новые епархии болгарских священников, которые служили там до окончания Первой мировой войны, в том числе просить вернуться еще дееспособных пенсионеров-священников, кроме того, епархиальным архиереям было поручено набрать в своих епархиях достойных священнослужителей – не менее 5 % общей численности епархиального духовенства и представить список в Синод, чтобы выбрать необходимых лиц. Сначала Синод рассчитывал командировать на «новоосвобожденные земли» 200 приходских священников и канцелярских работников из Болгарии, а также использовать 500 местных священников (преимущественно македонцев), оставшихся окормлять свои приходы. В окружные центры предполагалось командировать 30 архиерейских наместников, которые должны были выбрать из подведомственных им священников членов Епархиальных советов[554]

.

Первоначально из Болгарии в Македонию приехали протосингел Софийской митрополии архимандрит Стефан (Николов), ставший протосингелом Скопле-Велешской митрополии, три священника, секретарь и кассир. 6 мая впервые за 23 года в Скопле состоялось совершенное болгарскими клириками богослужение и благодарственный молебен за освобождение Македонии. Через несколько дней в край прибыли архиереи Болгарской Церкви, в частности митрополит Софроний, заявивший, что «считает своим долгом» исполнять возложенное на него управление новой епархией, приехал в Скопле 11 мая и поселился в здании Скопленской митрополии, почти не пострадавшем от бомбардировок города[555]

.

Следует отметить, что в целом в Восточной Македонии, где официально считавшиеся болгарами македонцы составляли подавляющее большинство населения, духовная администрация Болгарской Церкви была воспринята местными жителями в основном лояльно. 12–13 июня 1941 г. Синод заслушал доклады управляющих новыми епархиями о ситуации в них. Митрополит Софроний в докладе от 7 июня сообщал, что он был встречен большей частью прихожан радушно, и только на северных окраинах недавно образованной Скопле-Велешской епархии (в Южной Сербии и Косово) подчинение новой церковной власти оказалось воспринято «прохладно». Здесь – в Сурдолицком, Вранском, Прешевском и Качаникском духовных округах проживало немало албанцев-мусульман, от террора которых бежало много священников-сербов. Оставшихся митрополит утвердил на приходах, за исключением одного русского священника, который захотел отпускную грамоту.