Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны

Казаки любили своих священников, и одним из проявлений этой любви были шутливые прозвища. Так, например, протопресвитера В. Григорьева называли Наша фибра. В своих проповедях о. Василий призывал ничего не делать наполовину, а любить добро и ненавидеть зло «всеми фибрами души». Окормлявшего казачьих юнкеров протоиерея Н. Синайского именовали Батюшка-амнистия, так как о. Николай всегда заступался за провинившихся: «Бывало часто, что повеса-юнкер, стоя навытяжку перед генералом – начальником училища, прятал улыбку, услышав заверения о. Николая, что это случилось “в первый и в последний раз”, что “дитя увлеклось”, что соблазн был так велик и прочее. Кончалось все это тем, что генерал махал рукой, а отец Николай, выпроваживая юнкера из кабинета, виноватым голосом успокаивал генерала: “Он больше не будет, уж я его. уж он у меня.”»[1143].

Скромного, молчаливого о. Андрея казаки называли Чеченец, объясняя: «А вы похвалите при нем советскую власть – узнаете тогда, почему он Чеченец». Священник Владимир из Кадетского корпуса считался в войсках старцем и носил прозвище Утеха. «К отцу Утехе сходи, поплачься, – советовали казачке, потерявшей мужа». Иеромонаха Владимира называли Метание, так как он любил делать поясные поклоны и совершал их в большом количестве. Казака, по какому бы делу он ни пришел, о. Владимир ставил перед иконами и говорил: «Сотвори, брате, метание». В войсках были диаконы Октавистый, Тенористый и Занозистый, а также псаломщик Ульян Не Тронь Шапку.

Казаки очень любили скромного, худенького священника Николая, примкнувшего к ним в Западной Белоруссии, которого называли Отец Сейминут. Когда кто-либо приходил к этому батюшке, тот, выслушав дело и причину визита, говорил: «Вот здорово! Это мы сию минуту», и делал все для просителя. Самопожертвование Отца Сейминута не знало границ. При этом священник был постоянно занят поручениями епархиального начальства, даже в череду священнослужителей его долго не ставили[1144]

.

Постепенно военная ситуация в Северной Италии ухудшалась. В конце марта – апреле против Казачьего Стана действовало уже 12 соединений итальянских партизан, в том числе пять гарибальдийских дивизий. 30 апреля 1945 г. командующий немецкими войсками на Юго-Западном фронте (в Италии) генерал Ретингер подписал приказ о прекращении огня, в этот же день около 400 казаков стали жертвами ожесточенной бомбардировки англичан. 2 мая должна была начаться капитуляция, и руководство Казачьего Стана выпустило приказ о его переселении на территорию Австрии в Восточный Тироль, надеясь на почетную капитуляцию англичанам. Численность Стана в это время составляла, по данным австрийских историков, 36 тыс.: 20 тыс. боеспособных штыков и сабель и 16 тыс. членов семей, подсчетам российских специалистов – 20, 4 тыс. военнослужащих и 17,7 тыс. гражданских лиц, а по сведениям итальянских ученых – около 40 тыс. человек.

В ночь со 2 на 3 мая казаки вышли в свой последний поход через Альпы. Он оказался очень тяжелым, в начале похода у с. Оваро около тысячи партизан перегородило горную дорогу и потребовало сдачи всего транспорта и оружия. После короткого жаркого боя казаки одержали полную победу и расчистили себе дорогу (при этом были убиты командовавшие нападавшими два католических священника), но партизаны сожгли, предварительно заперев двери, госпиталь в Оваро, в котором сгорело 58 раненых и больных казаков. 3-й запасной полк (1156 человек) не сумел пробиться из Джемоны к месту сбора частей в Толмеццо и 4 мая сдался партизанам. По разным причинам в Италии осталось еще 640 казаков.

Однако подавляющее большинство подразделений Казачьего Стана пробилось в Австрию. Во Фриуле родилась легенда, согласно которой «знаменитый атаман Краснов пал жертвой партизанской атаки 2 мая 1945 г.», местные жители даже показывают его «могилу»[1145]

. Однако все руководившие переходом генералы: П.Н. Краснов, Т.И. Доманов и В.Г. Науменко совершенно не пострадали. Интересно отметить, что во время последнего похода казаки нередко убивали спасавшихся бегством из Италии немецких офицеров и вообще всячески выражали антигерманские чувства.

В последнем итальянском городке Тимау казаки, по предложению походного атамана, оставили местному населению все бесполезные в Австрии итальянские лиры. На них в знак благодарности итальянцы выстроили в новгородском стиле величественный храм Пресвятой Богородицы, в одном из пределов которого висит памятная доска с указанием, что церковь построена на деньги казаков, за которых жители городка обещали вечно молиться.