Правосудие бандитского квартала

Он хрипит от возбуждения, потеет еще сильнее. Я подыгрываю ему, изображая страсть. Это несложно, я словно запись включаю. Охи, ахи, стоны. На самом деле я не испытываю ничего, кроме отвращения к этой твари. К тому же он наверняка извращенец, лезет туда, куда лезть не предусмотрено природой, да еще и испытывает от этого наслаждение, которое стремится растянуть подольше. Пора с этим кончать, иначе меня точно стошнит. Начинаю двигаться быстрее. Проститутка должна быть хорошей актрисой. Вот только я не люблю играть по Станиславскому. Никогда не вживаюсь в образ. Я предпочитаю систему Бертольда Брехта.

– Стой, стой… – стонет он.

Ну, конечно, еще пара движений – и он «взорвется». Пожелания клиента – закон. Я замираю. Но это только внешнее послушание. Не забывайте, не он меня трахает, а я его. Я не двигаюсь, но привычно напрягаю и расслабляю внутри себя мышцы, при этом чувственно постанываю. Нескольких секунд достаточно, чтобы Палмер с рычанием отвалился от меня.

– Чертовка. Я же говорил, чтобы ты не двигалась.

– При чем здесь я? Это оргазм, его невозможно сдержать.

Палмер лежит на боку, явно расстроенный тем, что все так быстро для него закончилось, собирается с силами для второго рывка. Его рыхлые ягодицы покраснели и слегка раздвинулись. Отвратительное зрелище. Пока он пользовался моим телом, я прекрасно сумела изучить его собственное. Это несложно. Просто надо прикасаться к разным местам и считывать реакцию мужчины, исподтишка выяснять, что возбуждает его, что ему неприятно, а то и противно. Не могу сказать, что я сделала открытие, подобную догадку еще высказывал и старик Тони в последней нашей с ним беседе, а он тонко разбирается в людях. Так вот, Тони сказал, а я это практически выяснила, что Палмер – латентный гомосексуалист. Возможно, он и самому себе боится в этом признаться. Именно отсюда идет его брутальность, желание доказать, особенно женщинам, свою мужественность. Как он набросился на меня. С какой гордостью говорил, что, если что-то повредит, то заплатит. Сексуальный гигант, можно подумать. На самом деле ему банально хочется, чтобы его отымели. Куда? Ну, вы сами понимаете… Моя рука скользит между его ягодиц. Указательный палец начинает «шалить». Я просто чувствую, как Палмер принимается таять.

– Что ты делаешь, противная шлюшка? Перестань, – мямлит он и тут же начинает урчать от удовольствия, как кот, которого скребут по животу.

А ведь я только начала.

– Тебе же этого хочется, – шепчу я. – Тебе приятно. Ты же входил мне в это самое место. Так почему бы мне не войти в него? А?

И мужчины, и женщины, когда заводятся, то начинают думать низом живота. Рациональные доводы исчезают, остаются только ощущения и позывы. Сам по себе секс иррационален. Суетливые движения, нелепые позы, в которых недолго себе и сустав вывихнуть. Палмер снова завелся, и не на шутку – его потаенные мечты, то, о чем он боялся думать, сбываются. Конечно, если бы нечто подобное ему предложил другой мужчина, он бы искренне возмутился. Но предложение исходит от женщины, от шлюшки. И Бенжамин наверняка успокаивает себя тем, что это я извращенка, а не он. Как жестоко Палмер ошибается! Кого Господь хочет покарать, того Он лишает разума.

– Черт! Черт!.. – вырывается толчками из глотки Палмера, он становится на корточки, выгибается, словно собрался вывернуть себя наизнанку, а затем разражается страшными ругательствами.

Самое время – свободной рукой я шарю в сумочке и со всего размаха всаживаю ему между бордовых ягодиц фаллоимитатор. Зеленый силикон входит глубоко.

– Уууу… – воет от удовольствия Палмер.

Все его эротические сны, которых он боялся и стыдился, сбываются. Бенджамин, король левого виски, дергается, хлюпает. Он уже окончательно забывает про свое достоинство, неистово мастурбирует, буквально ревет. И тут я делаю то, из-за чего, собственно, и пошла с ним. Мой указательный палец вдавливает бугорок на основании фаллоимитатора. Срабатывает заложенный внутрь одноразовый ствол под малокалиберный патрон. Самого выстрела не слышно. Грузное тело Палмера – отличный глушитель. Я ощущаю только отдачу. Свинцовая пулька пробивает кишки, внутренности и, кажется, застревает в позвоночнике. Во всяком случае, Бенджамин умирает мгновенно. Он складывается пополам и заваливается набок. У него из зада торчат ошметки зеленого силикона.