Правозащитник

— Имеете ли еще что-либо сказать? Нет? Я, Алексей Белосельский, признаю вас виновными в чудовищных злодеяниях и приговариваю к заключению в тюрьме.

И он дал знак Самине, чтобы та переместила бандитов на вертолеты.

На следующий день все газеты разместили цветастые заголовки: «Пожар в крупном торговом центре», «Беспощадное пламя поглотило офисы» и т. д.

— Ты уверен в том, что ты делаешь? — спросил Сафронов. — Это может спровоцировать войну между «королями». Ты же знаешь, что «свято место пусто не бывает». Их места займут другие.

— Уверен, — отвечал Белосельский, — мне давно следовало это сделать. Я и так проявил слишком большое терпение. Ты сам знаешь, что с некоторыми можно договориться, а с другими — нет. Но как бы то ни было, я не позволю задевать себя и свои фонды и не буду терпеть беспредел.

— Это понятно.

— Я готов к войне, даже если она будет затяжной. Я и так выказал необыкновенное терпение и понимание.

Глава 26. Заблудший

Есть на свете такие мрачные города, которые всем своим видом внушают лишь скорбь и безнадежность. Даже луч солнца грустно освещает их покосившиеся крыши, печально скользит по невзрачным балконам и фасадам, лишь ненадолго оттеняя их от мира уныния и тоски… В заброшенных дворах царит безнадежность: полуразрушенные постройки, разбросанный повсюду кирпич и хозяйственный инвентарь, чернеющие окна и висячие стропила… Улицы и перекрестки полны мрачных прохожих, даже центральная площадь с внушительным современным торговым центром почти не оживляет царящее гнетущее впечатление.

И тогда кажется, что в таком городке навсегда поселились чувства, убивающие всякую надежду…

Морозным вечером 20 февраля 20… года все это увидел человек лет сорока, одетый в теплую дубленку и закутанный в шерстяной шарф. Он приблизился уверенным шагом к одному из двухэтажных кирпичных строений на *** улице и увидел лишь вывеску, приглашающую в игорный клуб-казино. У входа виднелись силуэты охранников. Они курили и время от времени вставляли бранные слова в свою речь, полную пафоса и жаргона.

Увидев незнакомца, они довольно бесцеремонно и даже нагло осведомились о том, что ему нужно.

— Я слышал, что здесь располагается благотворительный фонд Белосельского.

«Церберы» переглянулись и затем громко засмеялись. Один из них, непристойно выругавшись, покровительственно заявил:

— Какой еще фонд? Здесь игорный клуб. Делаются ставки на спорт! Деньги есть у тебя, папаша?

(Белосельский был небрит и казался лет на десять старше).

В этот момент показался черный лимузин, который на довольно большой скорости выехал из ближайшего переулка. «Церберы», узнав машину — по-видимому, босса, — тут же поспешили подбежать и, раболепно склонившись, открыли дверцу хозяину. Незнакомец остался стоять немного поодаль. Наконец он увидел, что из лимузина вышел человек лет пятидесяти, благообразной внешности, в кремовом пальто и черных очках.

— Иван!

Человек вздрогнул, услышав окрик незнакомца, а «церберы» яростно покосились в сторону «бродяги», осмелившегося столь фамильярно обратиться к их боссу.

Вглядевшись в незнакомца, Иван вздрогнул всем телом и замер как статуя.

— Алексей Николаевич, — пробормотал он в полной растерянности.

Белосельский (ибо это был он) медленно и величественно приблизился с печальной улыбкой на губах.

— Вы не предупредили о приезде, — продолжал бормотать Иван, бросая тревожные взгляды вокруг.

— Значит, вот как ты сдержал свое слово? Вот так работает мой фонд? Или я перепутал улицу, место и время? Вместо моего фонда, волонтеров и помощи нуждающимся, вместо денег, которые я тебе выделил, ты превратил здание в игорный клуб? Тебе, видно, больше по душе развлечения, чем помощь нуждающимся?

— Я все объясню…

— Вместо того, чтобы помогать людям, вместо того, чтобы быть благодарным за то, что судьба милостива к тебе, ты сколотил банду мошенников и сам стал преступником? Куда ты дел мои деньги, которые ты должен был раздавать тем, кто в них нуждается? А?

«Церберы» решили вмешаться и бросились было на Белосельского, но не смогли приблизиться к нему и на три шага, как тут же завалились на землю. Иван заслонил голову руками, как будто желая защитить себя от неведомой опасности.

— Я виноват, да… я… но не убивай меня…

— Убивать тебя? Ты заблуждаешься! Разве ты так плохо меня знаешь? Я что, преступник, по-твоему? Твои «псы» живы, не волнуйся… они лишь нейтрализованы на время. Самина не стреляет в таких недоумков боевыми патронами.

— С тобой твои люди? Ты хочешь меня наказать?

— Какой же ты трус! А ведь ты не был таким. Я верил тебе, и ты был честным человеком… Знаешь что… помнишь такое изречение, точнее, цитату из Библии: «Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой, и начнет бить слуг и служанок, станет есть, пить и напиваться, то придет Господин его в тот день, когда тот его не ожидает, и в час, в который не ведает, и рассечет его и подвергнет одной участи с неверными»[8].

— Но я не твой раб.

— Ты хуже! — возразил Белосельский. — Ты унизил и осквернил свою душу, общаясь с преступниками.