Правозащитник

Кабинет представлял собой некий атриум с хрустальным куполом, на котором в симметричном порядке были подвешены широкие мониторы.

Сафронов смотрел на Белосельского немного укоризненно, но с сознанием того, что признает превосходство своего друга над собой.

— Я читал газеты, — продолжал Сафронов, — заголовки пестрят слишком громкими заявлениями, смотри: «Нанесен мощный удар по одному из могущественных мафиозных кланов города ***», «Жуткая бойня в ресторане»… Опять сожженные дома… Ты знаешь, к чему это приведет? Мы же говорили уже об этом!

— Я слишком долго медлил. Мне надоело, что эти мерзавцы обирали мои фонды, они отнимало то, что принадлежит… людям.

— Я тебя не упрекаю, просто ты знаешь, что к нам это привлечет дополнительное внимание… Впрочем, ты волен поступать как сочтешь нужным. Я слишком давно тебя знаю, чтобы произнести: «Советуйся со мной». В тебе есть одна черта, которую в тебе не изменить — это гордая независимость…

— Давай о другом, что у нас на повестке дня?

— Как и прежде, только дела гораздо хуже.

— Я так и предполагал.

— Некоторые из «неприкасаемых» продолжили нападки на агентство. Более того, наш полковник продолжает доказывать нашему министру, что мы действуем в ущерб общим интересам и преследуем нашу собственную выгоду… Короче, он требовал ревизии, задействовал свои связи и требовал моего немедленного смещения.

— А что министр?

— Ты же знаешь позицию министра. Она неизменна. Но чтобы не «дразнить» других влиятельных лиц может быть назначена группа надзора за нашим агентством.

— Что еще за группа надзора?

— Пока что — обычная комиссия, созданная секретным указом. Ее функции не до конца ясны. Но наш полковник воодушевлен и уже грозит мне отставкой, а тебе арестом. Впрочем, группа надзора сможет прийти к нам с проверкой не раньше, чем через месяц. За это время мы справимся с ситуацией.

— Кто еще будет входить в группу надзора?

— Такие же, как он, военные в отставке, люди «старой закалки», но в отличие от него они настроены не так агрессивно и хотят лишь получить деньги. Но всех возбуждает только наш полковник. Он просто разъярен. И мне кажется, я знаю причину.

— Это не только из-за его племянника, — несколько натянуто заметил Белосельский, — это личная неприязнь ко мне.

— Он считает тебя изменником и преступником.

— Это я знаю.

— Я боюсь, что со временем он убедит министра вернуть спутники…

— Я их не верну, — резко возразил Белосельский, — я заплатил за каждый пятьсот миллионов долларов. Они — моя защита. Тем более коды доступа формально у агентства.

— Формально… а реально? — усмехнулся Сафронов. — Ты слишком много раз их использовал против влиятельных лиц и произвел слишком много шума.

— Нет ничего тайного, что не стало бы явным, это верно, — ответил Белосельский, — однако речь еще о близких мне людях. Если я отдам спутники, я стану уязвим. Если бы речь шла только обо мне… но есть те, кто мне дорог и о ком я должен заботиться. В общем, пока я руковожу агентством, ты можешь ни о чем не волноваться, но, как знаешь, жизнь непредсказуема.

— Поэтому я и просчитал все, включая план нашего бегства…

— Я не собираюсь сбегать, что бы ни произошло.

— В худшем случае мы сможем использовать те вертолеты, проекты создания которых вызывали сначала смех и недоумение.

— Они практически неуязвимы против любого вида атаки, но ведь важны еще люди внутри агентства. Есть те, кто нас ненавидит… Ты на всех можешь полагаться?

Сафронов пожал плечами.

— Конечно, я много делаю для каждого по мере скромных сил, но человек есть человек. Ему свойственно ошибаться.

— Я тоже так думаю. Моя Самина вообще никому не доверяет.

— Кстати, она для тебя находка. Ведь это я рекомендовал ее тебе, она тогда была совсем новичком. Но уже тогда дерзкая и непокорная, как тигрица… а что Виталий?

— Он сдал немного за эти годы, но я ценю его… и его сына… они вполне мне преданы.

— В случае захвата нашего агентства, когда запахнет жареным, почти все от нас отвернутся. Скорее всего, мы сможем рассчитывать не более чем человек на десять — пятнадцать.

— Это и есть настоящая команда, разве нет? Иногда это важнее чем сто человек.

— Да, но не будем пока об этом думать. У нас самое совершенное в мире оборудование, которое позволяет нам отслеживать любую угрозу. Мы исправно выполняем директивы Министерства и на данный момент положение стабильное. Но есть и другие вещи.

— Какие?

— Другие твои враги, которых ты успел нажить за пятнадцать лет.

— Это было неизбежно и мне они не страшны.

— Да, они знают тебя в лицо… рестораторы, всякие проходимцы, наемники… А теперь еще и мафия, к которой ты еще более нетерпим, чем прежде.

— Я за себя не боюсь, — спокойно заметил Белосельский, — меня не страшат те вещи, которые внушают ужас простым людям. Я думаю о тех, кто мне дорог. Все равно каждый пройдет свой огненный путь, и если предначертано, никакие события не смогут сбить с пути.

— Ты фаталист, ладно, давай еще раз займемся новым уставом нашего агентства, — и он протянул папку с документами Белосельскому.

Глава 28. Студентки