Правый берег Егора Лисицы

Мадам Менжуева энвольтировала сущности и прорицала в, казалось бы, малоподходящем для этого месте – мещански аккуратном беленом флигеле в глубине обычного ростовского двора. Не подчиняясь ландшафту, логике и городским устроителям, между домами торчало нечто вроде холма. Срытые стены крепости. На выступе крепился флигель. Утоптанный снег вокруг был усыпан звездочками клена вперемешку с птичьими следами. Флигель, однако, таил сюрпризы. В первой комнате мадам действительно были завешанные черным газом зеркала, рисунки, изображающие Астарту, а может, еще кого-то из того же сорта богинь. При этом в клетке в углу галдели абсолютно не инфернальные щеглы. На круглом столе, застеленном темно-синей скатертью, разложены карты и стопки книг. Я просмотрел одну – йогические упражнения и приемы буддийских психотехник.

Черная лестница вела на второй этаж. Там располагались две комнаты с кроватями. В ящике трюмо – «парижские и американские предохранители для мужчин». Комнаты нанимали для встреч «камеи»[21] и их клиенты.

Сама мадам Менжуева, высокая, грузная, в темном балахоне, объясняя назначение комнат, нимало не волновалась:

– Я часто принимаю гостей. Поклонников. В прошлом я была довольно известна как оперная певица. Теперь вдова. Случается, гости остаются на ночь. Это не запрещено.

У нее нарочито медленные жесты, широкое лицо. Тяжелый неподвижный взгляд карих глаз навыкате. Своими делами Менжуева заправляла одна. Колол дрова и таскал тяжести немой дурачок.

В нижнем этаже, за гостиной с щеглами и Астартой, устройство было уже серьезнее. Здесь играли в винт, преферанс, «железку» и баккара. Отдельно помещалось рулеточное колесо. Власти казино не запрещали. Играли в Москве, Петрограде, снова открылось роскошное знаменитое заведение в Гурзуфе. Азартные игры пользовались такой популярностью, что служащие подали жалобу в трудовой союз, что их заставляют работать даже в рождественские праздники. В ответ пригрозили нанять вместо них евреев. Про Менжуеву было точно известно, что у нее играют шулера. Простаков угощали «малинкой»[22]. Была и постоянная «мебель»[23]

. Нюхали эфир и, конечно, выпивали. А главное, Менжуева не чуралась скупать, перепродавать и обменивать краденое. При обыске нашлись вещи с ограблений банды Медика. Пара предметов с тем же вензелем, что я видел в квартире Нанбергов. Но что было для меня самым важным, – среди прочего в тайнике под подоконником Зыкин обнаружил серьги Агнессы Нанберг. Те самые, приметные. Золотой шарик с простым механизмом, если открыть – внутри жемчужина.

– Часы с таким вензелем были в доме Нанбергов. Как вы это объясните, гражданка Менжуева?

Прорицательница вперилась в меня не мигая, словно хотела проверить на мне методики буддийских психотехник.

– Часы я продала Агнессе. Поклонник сделал мне подарок. Мне они не понравились, я продала. Почти за так.

– А эти серьги у вас откуда?

– Агнесса сама отдала мне.

– Агнесса Нанберг. Мы уверены, ее убили, – тут я немного преувеличил. – Она бывала у вас.

– Убили? Я в таких делах не мараюсь.

Она посмотрела равнодушно, запахнула шаль. Мадам – тертый калач.

– Ее приятельница сказала, что Агнесса заходила к вам как раз накануне.

– Не заходила, а заходили. Она была не одна. Вдвоем пришли, так и ушли.

На меня напала тоска – легче разговорить скальные выступы Батайской гряды, чем эту буддистку. Но затосковал я рано.

– Приятельница – это Липчанская, вы же ее имели в виду? – мадам словно прочитала мои мысли.

Я кивнул.

– Да, были. Агнесса что-то забыла в прихожей и да, вернулась. Больше я ее не видела, – Менжуева усмехнулась. – Она торопилась. Зла ей не желаю. Дел промеж нами никаких нет. Я про нее разное знала, и она про меня, уж мы бы договорились.

– Что же такого вы знаете? Советую сейчас и сказать. Краденые вещи, комнаты наверху – это одно дело. А убийство, сами понимаете, другое. К тому же муж Агнессы – совслужащий при должности, бывший красный командир. Вспыльчивый человек. И со связями. Он просто так это не оставит.

Я блефовал, Нанберг не был похож на мстителя, скорее, истерический тип в его-то нынешнем состоянии. Менжуева усмехнулась. Подхватила со стола колоду Таро, умело, не торопясь тасовала карты.

– Хотите узнать о будущем или, может, что-то другое?

– Пустые хлопоты, дальняя дорога, а на сердце у меня дама треф, верно?

– А вы не насмехайтесь. Ваша милиция не знает, и никто не знал, а мне известно. Агнесса с одним человеком часто встречалась. Он приезжий. При должности. Она думала, он ее заберет отсюда. Спрашивала о нем, что думает и как все выйдет с ним. Очень сильно увлеклась.

– И кто же он? – мелькнуло, а не водит ли мадам нас за нос.

– Холодный тип. Властолюбец. Агнессе с ним выходило вот, – она протянула мне карту. На рисунке улыбалась женщина с повязкой на глазах.

– Что же эта карта значит?

– Восьмерка мечей. Это означает неспособность увидеть чьи-то мысли или намерения.

Она вынула из колоды другую карту.

– Еще цепи. Это значит покориться пороку. Все указания были плохими. Как и кончилось.

– Несомненно. А имя и фамилию этого человека вы знаете?