Предание об Атлантиде

Спор по поводу мифа об Атлантиде возобновился столетия спустя. В I веке от Рождества Христова и в начале христианской эры Посидониус, Страбон и Плиний{15} не испытывали трудностей с поиском «за» или «против» реального существования Атлантиды. Их позиция сводилась к следующему. Весомых доводов против того, что Атлантида была, привести нельзя. Кроме того, есть много косвенных признаков, указывающих на повсеместные серьёзные геофизические изменения, так что существование континента или большого острова вполне доказано. Плутарх также относился к преданию с симпатией и сожалел лишь о том, что «все прекрасные труды Платона о гибели Атлантиды остались незаконченными». Не видел оснований сомневаться в достоверности мифа об Атлантиде и Тертуллиан.

Ещё два века спустя, в III веке н. э., Лонгин{16} вспомнил о возражения Аристотеля, но не нашёл его последователей. Напротив, Арнобий Старший, историк Аммиан Марцелин, друг императора Юлиана, и неоплатоник Ямблий совместно подготовили обоснования действительного существования Атлантиды. Прокл полагал, что репутация Платона сама служит доказательством истинности предания об Атлантиде.

Спустя очередные две сотни лет византийский географ Козьма Индикоплов{17} вновь поднял вопрос о подлинности мифа. После VI века об Атлантиде, кажется, спорить прекратили… Начались тёмные века.

В древности к платоновской версии мифа об Атлантиде добавилось немногое. Кажется неудивительным, что, возможно, все сохранившиеся знания о ней восходят к двум диалогам Платона, которые, в свою очередь, основываются на частных замечаниях, полученных в далёкой стране. Исторические источники касательно утраченной Атлантиды якобы были нанесены на несколько колонн в Египте, которые продолжали существовать и поколения спустя после Платона, когда философ Крантор видел их и счёл, согласно Проклу, что нанесённые на них тексты соответствуют рассказу Платона. Некоторое время спустя, возможно, когда люди захотели изучить их, лелея ложную надежду отыскать дополнительные материалы и восстановить утраченный фрагмент «Крития» (окончание книги недолгое время спустя оказалось потеряно), обнаружить монументы не удалось, так что вся египетская традиция знания об Атлантиде была забыта вместе с полным необратимым распадом цивилизации в долине Нила.

Софист Феопомп Хиосский{18}

, живший в IV веке до н. э., в книге «Филиппика» рассказывает о Мерописе, необыкновенном острове в Западном море, большем, чем Азия, Ливия и Европа (и таким образом превышающем платоновскую Атлантиду по размерам), обитатели которого, меропенцы, были строителями больших городов. К несчастью, его рассказ содержит слишком много материала, не поддающегося рациональному объяснению даже с точки зрения мифологии, описанной в самой книге, а потому я весьма склонен согласиться с комментаторами, видящими в ней по большей части плоды фантазии.

Почти в самом начале нашей эры Диодор Сицилийский упомянул в «Исторической библиотеке» об острове небольших размеров, находящемся в Атлантическом океане в нескольких дня плавания от побережья Северной Африки. Он сообщил, что его описывают как плодородный, сильно гористый, но с очень красивыми равнинами и богатый судоходными реками. Однако, по всей вероятности, это упоминание нельзя считать независимым подтверждением [рассказа Платона].

В общей сложности в послеплатоновских источниках найдено около ста упоминаний об Атлантиде, но они не содержат никаких новых сведений о мифе, изложенном великим философом. До Платона – молчание, после него – эхо. Необходимо отметить и то, что в античную эпоху также не было домыслов о действительном или предполагаемом местонахождении Атлантиды.

Средневековье с точки зрения развития атлантологии было бесплодным. Однако с открытием Америки интерес к Атлантиде стремительно вырос, особенно среди людей образованных, чьё воображение подогревало новое изучение трудов Платона, заново введённых в оборот практически одновременно с началом эпохи Возрождения.

Рафаэль Санти. Фреска «Афинская школа»

Между историками культуры и литературы имеется мало согласия в том, что именно в сочинениях великого философа произвело наиболее сильное впечатление на его учеников начала нашего времени, но был среди них один, который, по моему глубокому убеждению, был настолько вдохновлён Платоном, что предоставил нам некоторые ключи к разгадке. Одна из четырёх великих фресок Рафаэля, написанных на стенах знаменитой Станца делла Сеньятура в Ватикане, называется «Афинская школа»{19}. Центральными фигурами этой вдохновенной композиции являются Платон и Аристотель. Каждый из них держит книгу, которая, как полагали тогда, наиболее характерна или важна среди трудов философов. Аристотель несёт свою «Этику», тогда как Платон – не «Законы», не «Республику», но – «Тимея»! Может показаться необычным, что из многих работ Платона была выбрана одна-единственная, поскольку во времена Рафаэля принципы космологии и физики, изложенные в «Тимее», были уже во многом пересмотрены.