Преданные и предатели (Летописи святых земель - 2)

- Потому что нам важно любой ценой укрепиться и отстроить заново ту твердыню, которая раскололась. Эманд - глыба кремня, ты помнишь? Сейчас простолюдины все заодно, мы же, напротив, разобщены, потому что запуганы. Мы должны все изменить. Нам следует сплотиться, а люди пускай боятся.

- Я понимаю.

- Этого можно добиться, используя человеческий опыт и все те средства, к которым в борьбе за власть прибегают люди. Обман, интрига, яд, подкуп. Если наши слуги продажны, почему не подкупить королевских? Если королевские фавориты хитры и коварны, почему наши дети должны сохранять благородство духа?

- А это не опасно для... для нас самих же? Мы не изменимся?

- Мы уже изменились, ведь изменился мир. И потом, разве мы намерены убивать невинных? Нет, мы хотим отомстить убийцам. Это по крайней мере справедливо, Эмарк.

- Я согласен с тобой. Об этом надо серьезно подумать.

Гости съезжались в Цитадель на ночной праздник, съезжались еще засветло. Улицы на два-три квартала перед мостом были запружены золочеными возками, эскортами, носилками. Весь этот водоворот втягивал потихоньку в Цитадель экипажи, с помощью умудренных опытом лакеев и маршалков размещались в многочисленных дворах. Всюду горели плошки, обливая оранжевым светом гостей в златотканых густо-красных, шафранных, коричневых или сливочно-белых одеждах зеленое и синее тут меркло, превращаясь в серое или черное, серебро тускнело. Покачивались головные уборы куртизанок, белели их обнаженные плечи. Ходуном ходили плюмажи на шляпах раскланивающихся мужчин. Шум и смех слышались отовсюду. Белые мраморные лестницы щедро освещались канделябрами. Золотая бахрома полотнищ с вытканными на них изображениями зверей мерцала и шевелилась в теплом сквозняке. Все обещало хмельную, веселую ночь, полную игр и непристойных шалостей, вспоминать о которых приятно и мужчинам, и женщинам, если они не ханжи.

С верхних этажей полилась музыка, и гости двинулись в залы. Попарно шли, нетерпеливые мужчины в блестящих парчовых камзолах и манерные дамы с потупленными глазами, соревнуясь друг с дружкой в том, кто изящнее поднимет руку, подбирая юбку. Немногие из них были верны своим мужьям и женам. Все это сборище болталось целыми днями по залам, состоя у кого-нибудь в свите. Такие назначения подписывали не глядя, доставляя облагодетельствованному зримую честь и даровую кормежку. За это требовалось беспрекословно подчиняться приказам сильных, которых можно было перечесть по пальцам. И когда эти сильные появлялись, толпа расступалась перед ними и в едином порыве склоняла оперенные и увенчанные головы.

Беатрикс смотрела в зал с галереи. Лицо у нее почти зажило, она, правда, еще прихрамывала, но танцевать все равно не собиралась. Сквозь хрусталину стала выискивать среди гостей Этарет и ни одного не нашла. Уронила хрусталину, вздохнув разочарованно и в то же время удовлетворенно. Высокие сидели нынче по домам, прикусив языки, и ветер подступающей осени бился в их закрытые ставни и задувал им дым в трубы, ледяной ветер судьбы!..

Приветствуемые почтительным шепотом, вступали в чертог ее верные сановные слуги. Она узнавала разодетого в желтое с красным Раэннарта, скользящего зигзагами Гана, прямого, широкоплечего Таббета, желто-фиолетового вертлявого Вельта...

"Как их мало!" - вдруг подумала она с неожиданным страхом. Их, которых она знает по голосу и в лицо, по почерку и на ощупь, с которыми она на "ты", горячих, неутомимых в любви и верных в беде, как же их все-таки мало!

Как их мало в сравнении с этой огромной и покладистой толпой лизоблюдов, что блестит, колыхаясь, внизу, и как они могучи, Божьей или своей волей вознесенные на высоты власти.

Она горько усмехнулась. Ей не совсем по нраву были такие мысли. Из-за них она иногда чувствовала себя как в ледяной пустоте. Проще не задумываться, и тогда будет тепло. Выкрикнули имя Гирша Ниссагля. Она невольно вздрогнула. Сейчас будет игра. Укрощенная Лээлин стоит того, чтобы с ней поиграть.

Беатрикс направилась к лестнице, волоча за собой подбитый соболем трен. Она шла через зал, хромая, с недоброй улыбкой на алых губах. Новое бархатное платье с выпуклой золотой вышивкой и жемчужными гроздьями, все в сборках, с подколотой к талии юбкой, было ей нарочито не к лицу. И эта намеренная некрасивость доставляла ей странное удовольствие - она знала, что любой мужчина в этом зале предпочтет хромую, нарумяненную поверх ссадин королеву яснейшей и прекраснейшей Лээлин с распущенными по голым плечам рыжеватыми волнистыми волосами, ниспадающими до колен.