Преданные и предатели (Летописи святых земель - 2)

Глаза Ниссагля излучали похоть, подведенные губы улыбались. Это пышное платье, румяна поверх ссадин, двурогий венец на взбитых по моде Побережной Унии волосах, - все это было для него. Он едва не застонал от восторга и некстати возникшего желания... Рука Лээлин мертвой тяжестью лежала на его локте. Гирш мельком взглянул в ее сторону, и его стал разбирать ехидный смех. Он ухитрился так нарядить свою любовницу, что она казалась более чем голой. Он умело выставил ее грудь напоказ в жесткой вышитой раме высокого воротника. Верх платья тесно облегал тело до бедер, рукава были собраны полупрозрачными перекрученными буфами.

Лээлин с пунцовым лицом присела перед королевой. Беатрикс сладко заулыбалась, делая шажок вперед, но неудачно наступила на больную ногу и скривилась от боли. Ниссагль поддержал ее за локоть.

- Прелестная мода эти высокие воротники, - сказала королева, и они пошли прогуливаться втроем, разговаривая о пустяках и кивая расступающейся перед ними толпе - недомерок со зловещим лицом и две его любовницы, одна из них была прекрасна, но он ее презирал, другая сейчас красотой похвастаться не могла, но именно ее он любил, любил больше всего на свете.

Празднество было в разгаре. Неустанно звучала музыка, и все уже слишком много выпили, чтобы танцевать, но и чинно расхаживать тоже были не способны. Ярко освещенные переходы наполнились шатающимися, хохочущими, поющими не в лад людьми, волосы и костюмы у них были в беспорядке, глаза горели, губы темно алели на бледных от вина лицах; повсюду в углах за расставленными предупредительно резными ширмами обнаружились устланные мехами скамьи и низкие ложа.

Лээлин заставили много выпить, она сидела в кресле, ни на кого не глядя, и чего-то ждала, перестав понимать, зачем она здесь, почему на ней это тесное бесстыдное платье и что им всем от нее нужно.

- Она тебе нравится? - Ниссагль повел плечом, подмигивая Абелю Гану. У того блестели глаза и черные прядки волос липли к мокрым вискам, он то и дело с головы до ног ощупывал Лээлин откровенно похотливым взглядом. Ниссагль забавлялся, дразня его, а сам поминутно посматривал на дверь. Он думал о королеве.

- Без сомнения, нравится, Гирше. - Казначей-фактору было никак не удержать взгляда на собеседнике, он вертелся, мял в пальцах меховые манжеты широченных рукавов белого, в золотых лапках и жемчужных слезках, упланда, закидывал ногу на ногу, мотая из стороны в сторону острыми носами туфель и всем своим видом показывая, что его свербит, - но ведь мы благородные люди, Гирше. Она твоя дама, не так ли?

Гирш захихикал, сузив подкрашенные глаза.

- Она не дама, а содержанка. А была бы и дамой, что с того? Мы ведь друзья. Неужто мы позволим, чтобы между нами стояла женщина? Я тебе ее дарю. В честь праздника.

- Сколь ты великодушен, Гирш. - Алые губы Гана растянулись в хищном оскале, длинноносое умное лицо стало жестоким.

- Вперед! Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Пока я не протрезвел и не передумал, а ты не протрезвел и не испугался. Лээлин! Поди-ка сюда.

Она поднялась и приблизилась к ним. Тут же в дверях, пошатнувшись, появилась Беатрикс - из-под стершихся румян пятнами проступал настоящий румянец, полураскрытые губы звали к поцелую Гирш увидел ее и заторопился.

- Лээлин, ты знаешь, что Абель Ган мой лучший друг? - вопросительно заглянул он ей в лицо и, не дождавшись кивка, продолжал: - Да, он - мой лучший друг. И я ни в чем не могу ему отказать. Потому что отказать другу предательство. Так пишут в рыцарских романах. Сегодня он пожелал тебя познать, и я с радостью ему это разрешаю. Слышала? Ты останешься с ним здесь, в этой комнате, и выполнишь все, что он прикажет. А если, не дай Бог, ты его не ублажишь, я на тебе места живого не оставлю и продам в блудилище. И не видать тебе твоего братца как своих ушей, поняла? - И со сладенькой улыбкой он повернулся к Абелю.

- Гирш! - крикнула от дверей Беатрикс пьяным требовательным голосом, подбоченясь, как девка у дверей борделя.

- А теперь, господин казначей-фактор, я вас покину. Желаю тысячу удовольствий и спокойной ночи.

Он поклонился и вышел, заметив не без удовольствия ужас и омерзение в глазах Лээлин, к которой уже приближался, шелестя раззолоченными полами упланда, Абель Ган.

Увидев, что Ниссагль выходит, королева скользнула в глубь коридора. Тень ее косо прыгнула следом. Беатрикс прихрамывала. Ниссагль поймал ее за руку выше кисти и обнял за талию.

- Пошли поглядим, как у ворона с курвой сладится. Тут есть дырочки в стене. Старинные!

Дырочки были низко, и Беатрикс пришлось сесть на ковер. Ниссагль тут же дал волю рукам и залез к ней за корсаж, а она, напряженно дыша, приникала то одним, то другим глазом к узкому отверстию. Но очень скоро это ей надоело.

- Черта ли в этом? Они все равно пока еще только разговаривают.

- Ну я покажу ей разговоры...

- Что мы, сами не можем, что ли? - Беатрикс потянулась к Ниссаглю, он с готовностью раскрыл ей навстречу объятия. Он только того и ждал от нее.