Предатель рода

Желтые стены, по которым стекали капли влаги, песнь двигателей, поршней и шестеренок звучала монотонным гулом, периодически сбиваясь с ритма, который засел в основании его черепа, пустил там корни и теперь царапал глаза. И он – стоит над ними на помосте, смотрит на их перевернутые лица, чувствует успокоительный вес металла на теле и знает, что он – дома.

Они звали его по имени.

Он широко раскинул руки, огоньки их глаз отражались в гранях его кожи. Кончики его пальцев, манжеты рукавиц, края наплечников были украшены филигранным тиснением темно-серого цвета с легким голубым отливом. Новая кожа для его тела – кожа высокого ранга, привилегий и авторитета. Всё, что они обещали, все, чего он боялся – сбылось. Было Правдой.

Было Истиной.

Они – собравшиеся сятеи – назвали его имя, подняв руки вверх. И даже когда он задержал дыхание, чтобы потом заговорить, слова звучали в его голове как похоронная песня, и он чувствовал: всё, что осталось от его души, ускользает вверх, исчезая во тьме.

Он знал, что спит. Знал, что это всего лишь видение тринадцатилетнего мальчика, который бьется в Палате Дыма, пока яд проникает в его легкие. Одно и то же видение преследовало его каждую ночь с момента его Пробуждения. Но он всё еще ощущал вкус лотоса на языке, тяжесть кожи на плоти и мучительный страх, когда перед ним обнажалось его Предназначение.

Толпа внизу замолчала. Он смотрел на алые точки величиной с булавочную головку, светящиеся в темноте, которые раскачивались и мерцали, как светлячки на зимнем ветру. И он закричал – яростно, металлическим голосом, приглушенным латунью на губах.

– Не называйте меня Кин. Это не мое имя.

Во сне он почувствовал, как его губы скривились в улыбке.

– Зовите меня Первый Бутон.

19

Ловить небо

Боль в легких была словно живая: на ребра давил огонь, а перед глазами распускались черные цветы. Шок от удара, пронизывающий до костей холод воды, камни, острые, как зубы демона, рвущие ее плоть. Но всё это было лишь дополнением к пламени, горевшему в груди, крику в голове, отчаянию, которое бросало ее навстречу черной, соленой смерти, притаившейся внутри одного легкого.

Дыши.

Она поплыла. Вверх. Или вниз. Непонятно. Волна несла ее, словно щепку, между лесом из каменных пик, скользких, покрытых цепкими водорослями. На уши давил тупой гул, а желание вдохнуть воздух ослепляло – это был просто рефлекторный импульс, над которым она наконец потеряла всякий контроль.

ДЫШИ.

И она раскрыла свои легкие океану, и океан нырнул внутрь.

* * *

Юкико пришла в себя, рыдая и задыхаясь, когда сладкий благословенный воздух наполнил ее легкие. Одежда была мокрой, волосы прилипли к лицу густыми черными прядями. Она попыталась убрать их с глаз, но почувствовала, что запястья скованы: она была привязана кожаными ремнями к боковинам железного каркаса кровати, а лодыжки укрывали чистые простыни. На мгновение она задрожала, и у нее сильно закружилась голова. Оглядев сырую серую комнату, она не поняла, где находится.