Предатель. Ты врал мне годами (СИ)

— Что я останусь ни с чем, — немного прищуриваюсь, — и что вы меня сожрете, если буду громко вякать.

— Интересно, — делает ко мне шаг, — ты испугалась?

Домашний и уютный мужик в домашних тапочках за мгновение обращается в хищного монстра с внимательным и цепким взором.

— Это ты мне ответь, — я не отвожу взгляда, — мне стоит бояться? М? — делаю паузу и уточняю.

— Тебя бояться.

Несколько секунд молчания, и тихий ответ, от которого я покрываюсь холодными мурашками от головы до пят:

— Да, стоит.

Тоже не отводит взгляда. Жутко. Вот он какой на самом деле мой муж Абрамов Богдан

Алексеевич.

Он был мягким и нежным с дурочкой, которая жила во лжи, а с женщиной, узнавшей правду, он, наконец, может убрать с лица маску с ласковой улыбкой.

— Твоему отцу очень любопытно, как ты поступишь со мной, если я начну истерить, — медленно выдыхаю, с трудом сдерживая в себе слезы. — И ты не думаешь, что тебе будет выгодно взять со мной развестись, а после, наконец, получить в свои руки семейное дело, м? Самому стать королем? Зачем я тебе? Если так подумать, то ты из-за меня продолжаешь быть у отца на побегушках.

— Как интересно, — он проходит мимо, — на побегушках? — оборачивается. — Знаешь, Люб, побегушки, как ты сказала, будут поважнее счетов в банке и недвижимости. Связи — это главное, и все свои связи отец мне давно передал.

Останусь без ничего, то поднимусь, и мой отец знает это. Он этого и добивался, а ты… купилась на его провокации и пришла назвать меня мальчиком на побегушках? Да, он ставит подписи в договорах, но сделки уже давно заключают со мной, — недобро прищуривается, — и быть таким мальчиком на побегушках я научу и Аркадия. Важно быть готовым потерять все.

— Какие мудрые слова, — цеху я сквозь зубы.

Я вот оказалась неготовой потерять все.

— Я думаю, что тебе пора готовить ужин, Люба, — Богдан приглаживает своей здоровой пятерней волосы с высокомерной насмешкой. — И чем ты нас сегодня удивишь? Французской кухней? Или, может, чем-нибудь сицилийским?

Глава 25. Это дело прошлого

Смазываю курицу смесью из соли и черного перца, а затем запихиваю в нее апельсины и веточки розмарина.

Я всегда наслаждалась готовкой, а сейчас вожусь на кухне машинально и отстраненно. Богдан загнал меня в угол, и да я его боюсь.

В голове пробегает мысль, что единственное мое спасение — это его смерть.

Я ее отгоняю.

Отвлекаюсь от курицы. Напряженно жую губы, а после торопливо мою руки.

Сдуваю локон со лба и выуживаю телефон из кармана передника.

Не могу я быть покорной идиоткой, которая молча готовит ужин по приказу мужа-самодура и не вякает.

Злюсь на себя, что при встрече с Доминикой грохнулась в обморок, поддавшись глупым эмоциям.

Именно, глупым.

То ли таблетки работают, то ли душа моя обледенела за этот сумасшедший день, но сейчас бы я с

Доминикой не охала и не ахала.

Я бы взяла ее в оборот и все бы разузнала.

Но я же эмоциональная дура.

— Люба? — слышу в трубке удивленный голос Ирины, сестры Богдана. — А я о тебе вот только подумала.

Вслушиваюсь в ее голос в попытке понять: а в чьей она команде. В команде лжецов или в команде наивных дурочек.

— Я тут такие сладкие пинетки купила, — воркует она. — Ничего не знаю. Это уже десятая пара, но это просто отвал башки. Тебе понравятся. Хотя не тебе же носить…

— Слушай, а почему звоню…

Блин, как бы вывести ее на чистую воду с вопросами о ее бывшей подружке? Была, не была.

— Я видела сегодня Кристину, — говорю я.

— Какую Кристину? — голос недоуменный.

— Ну, Кристину, — теряюсь я, а затем понимаю, что на кухне я не одна.

Оглядываюсь. Богдан стоит у стола, вскинув бровь. Вот черт. Сглатываю, но он молчит. Ему, видимо, любопытно, к чему придет мой разговор с его сестрой.

— Твою подружку, — крепко сжимаю телефон. — Крис…

— Господи! — охает Ирина. — Ту Кристину!

Богдан усмехается и подхватывает яблоко из вазы. Садится за стол и откидывается на спинку стула.

Кажется, я опять сделала неверный шаг в игре против будущего “короля”

— Офигеть, — отзывает Ирина. — ОЙ, я ее с первого курса не видела.

Лжет?

— Как у нее дела? — интересуется Ирина. — Все такая же? Она же не любила тебя.

— Ага, — соглашаюсь я, — потому что была влюблена в твоего брата, — щурюсь на Богдана, который с хрустом кусает яблоко. — Вот и ненавидела меня.

— Ей все равно не светило, — Ирина хмыкает, — но это было очень обидно, что со мной дружили из-за Богдана, а после еще обвинили, что это я виновата, что вы поженились.

Богдан медленно жует яблоко, продолжая буравить меня взглядом.

— Почему?

— Ну… — Ирина вздыхает и замолкает на несколько секунд, — слушай, это было так давно, Люб…

— Да, говори уже… А то она была со мной такая милая, — вздыхаю я и с трудом выдерживаю зрительную дуэль с Богданом.

— Конечно, милая, — фыркает Ира, — она умеет быть милой и мило уговаривать о том, чтобы подставить тебя и наговорить на тебя, что у тебя был другой… Ради шутки, ага. Весело же.

— И?

— Ну, — Ирина зевает, — у меня мозгов хватило не делать этого, Люб. Ты мне тоже тогда не особо нравилась, но… мне было стремно врать Богдану.