Предатель. В горе и радости (СИ)

А если отзеркалить ситуацию, и пофантазировать, что моя мать приезжает к Гордею, они общаются, дружат и никто не видит в этом ничего плохого и сомнительного, но мне муторно. Она ведь идеал, ее все любят, а еще она смеет отпускать мне замечания, например, чем кормить мужа и как его радовать.

И все клали на мое недовольство, потому что это же ТВОЯ МАМА!

Особенно муж, который восхищен великой женщиной и видит в ней вторую маму. Смогла ли бы я в неосознанном раздражении порвать отношения с матерью, обрубить с ней общение просто потому, что мне не нравится, что она привозит банки огурцов любимому зятю?

И в каком бы я была состоянии под таким гнетом постороннего и семейного восхищения и очарования этой идеальной мразью, которую я еще и люблю, как ребенок.

Эту привязанность, авторитет перед родителем не искоренить, если на протяжении многих лет человек был для тебя примером.

А Вячеслав был примером для Гордея, и он его любил, потому что роль хорошего отца он играл замечательно. Как и роль хорошего мужа, и хорошего друга.

Мой отец про него говорил, что если на кого всегда есть положиться, то это на Славика. Так и было. Славик помогал, выручал и всегда на связи.

И теперь я понимаю, что это не из-за благородства его души, а из-за больной психики, которая требовала от него быть чуть ли не богом, которому молятся смертные дураки.

Он не семейный клан создал, а секту, блин.

А если пойти дальше и натянуть эту ситуацию на Гордея и на нашего сына? Нет, не выходит, потому что Гордей другой. Он не Вячеслав. Он выстраивает авторитет с детьми иначе. Не как “патриарх”, на которого надо равняться и который определяет жизненный путь детей. Они для него не наследники и не продолжение в извращенном понимании, а дети, у которых могут быть свои цели, и не надо им жить с понятиями, что они, например, они унаследуют бизнес и что на них большая ответственность за семейное дело.

Хочешь, Лева, заниматься футболом с мечтой, что станешь известным футболистом? Дерзай. Гордей не делал ремарки, что это наивная цель и что футбол футболом, а нашему сыну придется однажды, когда набегается с мячом по полю, обязательно войти в семейный бизнес и поднять на новые вершины успеха. Он же Варцов!

Гордей другой.

И не стал бы он говорить сыну, что иди и купи цветы жене. И не приезжал бы он в его отсутствие чай попить. Не стал бы.

Закрываю глаза, зажмуриваюсь и прижимаю кулак ко лбу в попытках унять дрожь.

— Я не могу больше вспомнить моментов с подобным, Гордей, — говорю тихо, едва слышно. — И знаешь, он же не сразу… Он же постепенно вползал в нашу семью. Годами незаметно становился все ближе и ближе, — поднимаю взгляд на молчаливого Гордея. — Возможно, он почуял, что твое терпение на исходе, и пошел ва-банк и реализовал свои фантазии. Ну и продавить нас на третьего внука не выходило, да? Хоть в этом мы были с тобой на одной волне.

Глава 29. Муж объелся груш

— А почему мы не хотели третьего ребенка? — задает Гордей внезапный тихий вопрос.

Хороший вопрос, под которым нет скандалов, разговоров и предложений “а, может, еще за одним пойдем?”.

Мы хорошо обеспечены, проблем со здоровьем у меня не было, осложнений при родах, а сами дети — не проблемные.

Я не зашивалась до изнеможения. У меня были помощницы по дому, няня несколько раз в неделю, бабушки.

Рожай хоть роту, но мы остановились на двух.

А я хотела в юности много детей, но пришла к тому, что о третьем даже не думала, а Гордей не настаивал. И все это я завернула в обертку “мы планировали двух детей”.

— А ты хотел третьего? — спрашиваю я и добавляю еще тише. — От меня.

— Ты опять про Веру?

— Нет, — смотрю на него прямо. — Веры же не было у тебя все эти годы. Хм… Как прозвучало-то, да? Не было веры…

Усмехаюсь.

Мы оба не хотели детей друг от друга. И дело не в том, что мы были плохими мамой или папой. Или дети у нас какие-то не такие получались. Замечательные дети у нас, но к третьему не стремились.

Мы не уставали.

И не было никаких явных проблем.

Но были скрытые, о которых мы не хотели думать. Леву и Яну хотели и ждали, а затем… Мы будто выполнили минимальные требования друг перед другом.

Мы строго следили за защитой, и опять же не было откровенного разговора о контрацепции. Мы оба пришли к этому решению без бесед, сомнений и рассуждений, что мы останавливаемся.

Оно само как-то получилось. Два человека поймали одну волну и поняли, что они не те, с кем стоит рожать третьего ребенка.

— Смысл говорить сейчас об этом? — едва слышно отзываюсь я. — Припозднились мы.

Гордей смотрит в сторону окна, приглаживает волосы и щурится, будто пытается что-то разглядеть в редких облаках.

— А у тебя самой вера-то была? Хотя бы в то, что я могу сам привезти эти блядские мешки с землей? — смотрит на меня. — М?

Я могу сейчас оправдаться тем, что я обратилась с вопросом о грунте для цветов к Вячеславу, потому что он сам любил возиться в саду, но неубедительно.

Совсем неубедительно.

И я помню, что когда я тогда разбитая и помятая спустилась, Гордей сказал:

— Что, опять папа приезжал? Это он привез землю?