Предательский кинжал

— Не стоит волноваться, — виновато сказал Джозеф. — Мой брат не позволил бы мне послать за вами, но надеюсь, я забыл не все, чему меня учили, и правильно его составил.

— Завещание, разумеется, еще должны утвердить, — холодно сказал Блис. — Если речь идет о такой крупной сумме, то я бы, естественно, посоветовал вызвать поверенного. Но я хорошо знаю особенности характера мистера Хериарда.

— Кто наследник? — требовательно спросил Стивен.

Блис выглядел оскорбленным, а Мотисфонт пробормотал что-то о соблюдении элементарных приличий. Однако инспектор поддержал Стивена и сказал, что тоже хотел бы знать, кто является наследником.

— Здесь указаны две суммы, — сказал Блис. — Мисс Паула Хериард получает пятнадцать тысяч фунтов; мистер Джозеф Хериард — десять тысяч. Все остальное состояние, включая дом и поместье, переходит к мистеру Хериарду, без всяких условий.

Минуту в комнате было тихо. Стивен повернул голову и пристально посмотрел на дядю.

— На кой черт вам это понадобилось? — сердито сказал он.

Даже Блис выглядел удивленным. Инспектор наблюдал за Стивеном с интересом знатока. Джозеф сказал:

— Не мне, старина, а Нату. Я только помогал составлять его.

— И подбили его оставить состояние мне, так я полагаю!

Дикие, насмешливые ноты в голосе Стивена заставили Мотисфонта раскрыть рот. Инспектор переводил взгляд с жесткого лица Стивена на озабоченное Джозефа и ждал.

— Стивен, я не могу слышать, как ты говоришь о Нате! — сказал Джозеф. — Ты же знаешь, кем ты был для него! Мне не надо было его подбивать! Он всегда этого хотел. Я только убедил его, чтобы он написал нормальное завещание.

— Это очень порядочно с вашей стороны, Джо! — сказал Мотисфонт, не в состоянии сдерживать себя. — Не каждый так поступил бы на вашем месте.

— Дорогой Эдгар, надеюсь, вы не считали меня злобным дядюшкой из сказок!

— Нет, но я бы мог предположить… Вы же брат Ната, в конце концов! Всего десять тысяч! Никогда бы не поверил!

Джозеф улыбнулся одной из своих причудливых улыбок.

— Боюсь, для меня это слишком большая сумма. Я никогда не умел обращаться с деньгами. Можете назвать меня непрактичным старым дураком, но я чувствовал бы себя неловко, если бы Нат оставил мне больше.

Его точка зрения была такой необычной, что никто не смог ничего ответить. Спустя некоторое время Блис откашлялся и спросил, желает ли инспектор просмотреть бумаги его покойного клиента.

Джозеф вздохнул.

— Если вы должны, значит, должны, — сказал он. — Меня ужасает мысль, что будут копаться в бумагах бедного Ната!

— Не вижу в этом никакого смысла, — сказал Мотисфонт. — Они наверняка не прольют света на убийство.

— Кто знает, сэр, — сказал Хемингей вежливо, но твердо.

Однако содержимое стола Ната не представляло особого интереса. Очевидно, Натаниель был методичным человеком, все его бумаги были аккуратно сложены, он не хранил переписку. Нашли лишь письмо от Паулы, датированное ближайшим временем. Беспорядочный почерк Паулы покрывал четыре страницы, но, за исключением обиды на дядину скупость, который не согласился немедленно поддержать творения Виллогби Ройдона, в письме не было ничего, что говорило бы о ее враждебном отношении к дяде. Все остальные личные письма не имели никакого отношения к делу, и, просмотрев их, инспектор перешел к деловой переписке, которую разбирал Блис. С точки зрения Хемингея, они не представляли большого интереса. Пока он пробегал их взглядом, Блис изучал несколько документов, которые были связаны вместе. Он быстро взглянул в сторону Мотисфонта и молча положил их перед Хемингеем.

— А! — сказал Мотисфонт с легким смешком. — Кажется, я узнаю свою руку! Могу предположить, что это!

Хемингей не обратил внимания на его замечание. Он взял стопку и начал читать первое письмо.

Оно, очевидно, было составлено в ответ на запрос о дополнительной информации и в выражениях слишком осторожных для того, чтобы инспектор мог понять сущность сделки, которую заключила фирма Хериарда и Мотисфонта. К нему был приколот грубый план ответного письма Натаниеля. Он изобиловал такими несдержанными выражениями, как "полнейшая глупость", "неоправданный риск" и "поразительное бесстыдство", что вызвало второе письмо Мотисфонта, в котором тот довольно резко писал о том, что его компаньон отстал от века и уже слишком давно отстранился от дел, чтобы осознать веление времени и уцепиться за любую возможность получить прибыль.

Четвертое, и последнее, письмо в связке было тоже копией, составленной рукой Натаниеля. Письмо было коротким. В нем с сокрушительной категоричностью заявлялось, что "это дело" должно быть немедленно прекращено. Было ясно, что, хотя в последние годы Натаниель мало участвовал в делах фирмы, которая носила его имя, его вето было решающим и не допускало никаких возражений.

Инспектор отложил эти бумаги в сторону и продолжил было просмотр уменьшающейся стопки, но Мотисфонт, снова невесело рассмеявшись, сказал:

— Не сейчас! — сказал Джозеф. — Момент совсем неподходящий.

— Я вижу, что это моя переписка с мистером Хериардом по поводу китайского дела. Вы, без сомнения, хотите знать, в чем его суть, инспектор!