Предательство. Последние дни 2011 года

— Оставим в стороне вопрос происхождения человека — атеисты смоделировать на опыте случайное и естественное происхождение человека не могут, а верующие не могут представить объективные данные божественного происхождения человека.

— Поэтому атеисты и верующие находятся в одинаковом положении? — спросила Татьяна Александровна.

— Точно. Более того, они одинаково используют свое незнание в собственных целях.

— Сергей, ближе к теме, у меня мясо подходит, потом мне не до разговора будет, — предупредила Татьяна Александровна.

— Коротко. Никто не знает, для чего был создан человек. Это первое. Второе. Человек — чрезвычайно сложный механизм, в нем заложены фантастические биотехнологические процессы, генетический механизм наследования.

— Согласна, — подтвердила Татьяна Александровна, проверяя готовность мяса в духовке.

— Но есть одна странная проблема — родители не могут передавать свои знания и опыт по наследству при рождении ребенка. Почему этот механизм не заложен в алгоритм человека? Вот ключ к дальнейшему пониманию.

— И в чем дело?

— Дело в том, — стал пояснять Сергей Георгиевич, — что это сделано специально. Каждый ребенок все начинает с чистого листа, каждый получает свой шанс развития, и в этом главный принцип. Принцип равенства, основанный на другом принципе — справедливости. Так решила природа, если человек образовался случайно по стечению обстоятельств, так решил Космический Разум или кто-то, кого мы реально не знаем, если человек создан искусственно. И весь новый порядок, о котором я говорю в книге, вытекает из права человека на равенство и справедливость.

— Во всем и абсолютно? — в вопросе Татьяны Александровны прозвучали нотки сомнения.

— Об абсолютном равенстве не может быть речи, даже при всеобщем коммунизме кто-то будет президентом, а кто-то инженером, врачом, рабочим. Но каждый должен иметь шанс на образование, здравоохранение и так далее, чтобы стать президентом, инженером, врачом или рабочим, а как он его использует — это уже его личная проблема.

Неожиданно скрипнула входная дверь. Звуки из прихожей свидетельствовали, что вернулась Маша. Разговор прервался, и Сергей Георгиевич вышел встречать гостью.

— Как успехи? — поинтересовался он.

— Классно, — восторженно отрапортовала Маша. — Только я слегка упала и уронила фотоаппарат в снег.

* * *

Второй фотоаппарат «Зоркий», подаренный ему в очередной день рождения, поднял качество фотографий. Но решать серьезные задачи с его помощью было невозможно. Поэтому раз в три недели, иногда раз в месяц, Сергей одалживал у Юры, одноклассника сестры, фотоаппарат «Зенит» с зеркальной оптикой. К таким дням он готовился тщательно, продумывая каждый снимок и подбирая предметы для натюрморта или интерьера. Его увлекали только две темы: портреты и предметы. Последняя тема развивалась под влиянием рекламных снимков из зарубежных журналов, которые весьма редко попадали в СССР.

У Сергея получались удачные снимки, которые нравились ему и Юре. Никуда он их не посылал и посторонним не показывал. Фотографировал Сергей для себя, чтобы убедиться, что он может что-то создавать. Только и всего.

Среди фотографий, которые ему нравились, был портрет его семидесятилетней бабушки — «тикин» Аси, очень красивой женщины, все лицо которой годы испещрили морщинами. Морщины придавали снимку загадочную глубину, светлое лицо словно выходило из темноты тяжелой жизни, вынося на первый план красоту возраста. Все окружение, включая и ровесников, обращались к ней только «тикин», что в переводе означает «госпожа», столько было в ней стати.