Предательство. Последние дни 2011 года

Потом был договор, большие поступления в университет, позволяющие решать многие вопросы, включая и ремонт аудиторий. Были бесконечные проверки различных силовых структур, большие и маленькие провокации, угрозы. Но это другая история. Был еще университет и люди, работающие там, которые вместе преодолели безумные девяностые годы. И это была другая история. К каждой из этих историй оказался причастен Сергей Георгиевич, но это уже его история.

День второй, вечер

Сергей Георгиевич вошел в кухню и увидел, что все женщины сидят за столом и внимательно смотрят телевизор. Не нарушая тишины, он взял свободный стул и также сел у стола. Шла передача о Джоне Голсуорси, показывали отрывки из фильма «Сага о Форсайтах». Сергей Георгиевич вспомнил, что Татьяна Александровна в разные времена несколько раз перечитывала книгу.

В процессе просмотра передачи Татьяна Александровна иногда выдавала полезную информацию об актерах, режиссере. Короткими репликами она и Наташа быстро обсудили, какая экранизация книги им больше нравится. Сергей Георгиевич всегда удивлялся знаниям супруги в области театра и кино, где и когда она получала информацию? Особенно это было трудно в годы их молодости, тогда не было глянцевых журналов, а выпускались в ограниченном количестве один или два журнала про кино и театр.

Он смотрел на супругу, поглощенную фильмом. Знакомые черты лица менялись из-за переживаний. Как-то она призналась, что в ее налаженной и спокойной жизни не хватает переживаний, адреналина, поэтому она с наслаждением смотрит классику, отечественную и иностранную. Она знала, что Сергей Георгиевич не был поклонником этих, как она определяла, переживательных фильмов, поэтому старалась смотреть их в записи одна.

— Сергей, скоро закончится, потерпишь? После фильма будем ужинать, — предложила Татьяна Александровна.

Сергей Георгиевич кивнул, осторожно приблизил к себе журнал «Семь дней» и стал решать судоку в конце журнала. Он погрузился в решение и перестал обращать внимание на телевизор. Передача неожиданно закончилась. Наташа и Маша одновременно произнесли:

— Да-а-а.

Какое-то время они молча сидели, очевидно, переосмысливая переживания, потом Татьяна Александровна сказала:

— Девочки, накрываем стол. А ты убери журнал, мешает.

— Нашли виновника задержки ужина, — с улыбкой сообщил Сергей Георгиевич. — У меня новость.

Все остановились и стали ожидать, когда Сергей Георгиевич сообщит новость.

— Папа, не тяни, мы все напряглись, уже сообщай новость, — попросила Наташа.

— Ладно, не буду мучить. Завтра приедет Юрий Михайлович.

— Надеюсь, с ночевкой? — спросила Татьяна Александровна.

— Отлично, — обрадовалась Наташа. — Маша, это папин друг с первого класса.

Маша неожиданно напряглась, все заметили это, и она решила уточнить:

— Это сколько лет вы дружите?

— Много, Маша, — поспешил внести ясность Сергей Георгиевич. — Почти шестьдесят лет, точнее более пятидесяти пяти. Так долго большинство российских мужчин не живут.

За столом разговор шел немного о политике, немного об искусстве, немного о жизни. Темы задавала новостная передача по телевизору, а присутствующие их развивали. Маша ловила себя на мысли, что ей уютно, приятно. Какое-то неуловимое ощущение радости и спокойствия возникло у нее внутри. Ей вспомнилось определение счастливых и несчастливых семей, данное Львом Толстым. Возможно, подумала она, счастливые семьи отличаются тем неуловимым ощущением, которое возникает при общении в семье?

* * *

Какое-то неуловимое и необъяснимое ощущение возникало у Маши в последние дни. Такого она никогда не испытывала. Она всегда была с мамой, мама — это вся ее семья, к этому она привыкла. Все другое растворилось во времени, все другие люди ушли по разным причинам, оставив озлобленность, которая с годами сменилась эгоизмом и холодностью.