Предательство Тристана

– Она пошла на это не добровольно, – возразил Меткалф, в очередной раз вытирая мокрый лоб. – У нее не оставалось выбора.

– Прошу вас… И позвольте мне напомнить вам, что на наших глазах нацисты постепенно пожирают всю Европу. И даже не постепенно, исподволь – нет, они заглатывают огромные куски. Проклятая нацистская военная машина собирается распространить свой блицкриг на всю планету. Мир никогда еще не видел такой угрозы свободе. Франция побеждена, и у Гитлера не осталось врагов в Европе. Возможно, и Англия не выстоит. Если у нас есть шанс положить конец этому, то мы, будь оно все проклято, обязаны это сделать. Вот зачем вы приехали туда. Важнее нет ничего. И сейчас, как мне кажется, возможность сделать это что-то находится у нас прямо под носом. Было бы настоящим безумием не воспользоваться ею. Хуже чем безумием: это было бы преступлением. – Корки сделал паузу. Меткалф молчал. – Вы здесь, Стивен?

– И что будет в документах, которые вы хотите через нее передать фон Шюсслеру?

– В них будет нарисована картина для ОКВ, Oberkommando der Wehrmacht[79] и Гитлера.

– Что за картина?

– Некоторые живописцы используют масло, другие – акварель. А мы будем использовать цифры. Аккуратно выстроенные колонки чисел. Средние и точные величины численности подразделений, оснащения, списки дивизий, их численность, местоположение складов оружия. Набор данных, которые отведут глаза командованию вермахта и в конечном счете самому Гитлеру и представят облик Красной Армии так же ярко, как если бы картину писал какой-нибудь Ван Гог.

– Какого рода картина? – настаивал Меткалф.

– Портрет медведя, Стивен. Но очень милого. Этакого медвежонка, у которого нужно вовремя вырвать когти.

– Вы хотите, чтобы она передала фон Шюсслеру фальшивые документы, которые продемонстрируют, насколько Россия слаба в военном отношении?

– Это будут превосходные фальшивки, позвольте мне вас уверить. Сам Сталин не заметил бы разницы.

– В этом я нисколько не сомневаюсь.

«Мой бог, – восхищенно подумал Меткалф, – это же блестящая и подлинно дьявольская выдумка, совершенно в духе Корки».

– Если Гитлер решит, что вторжение в Россию будет развлекательной прогулкой, он ни на минуту не задумается, – сказал Меткалф. – Он просто вышибет дверь и ввалится!

– Ну вы уж скажете! – отозвался Корки, но в его голосе, даже несмотря на странную акустику связи, отчетливо угадывался сарказм.

– Бог мой, Иисус! Корки, вы же пытаетесь заставить Гитлера объявить войну Советскому Союзу!

Еще одна долгая пауза. В трубке звучали какие-то потрескивания, шорохи и негромкие завывания, как при настройке радиоприемника.

– Стивен, не помню, говорил ли я вам о Пелопоннесских войнах.

– Говорили! – рявкнул Меткалф. – Афины уцелели только потому, что между их врагами начались раздоры!

– Афины посеяли разногласия между своими врагами. Они натравили одного на другого. Вот в чем весь смысл.

– Но вы же не имеете представления, попадет ли хоть одна бумажка из этой папки к Гитлеру, ведь так? Сами подумайте, сколько звеньев в этой цепочке, сколько шансов за то, что какой-нибудь скептик из нацистской бюрократии отсеет эти документы.

– Вы, в общем, правы, Стивен, но если бы мы поступали только наверняка, мы бы вообще ничего не делали, согласны?

– Согласен.

– Что нам известно? Гитлер тратит восемь часов в день на чтение рапортов, меморандумов и донесений разведки. Он помешан на разведке. И он один принимает все главные решения, причем делает это, основываясь на той информации, которую получает. И единственная информация, к которой он относится серьезно, – материалы, поступающие из его службы внешней разведки. Он доверяет своим шпионам. Теперь возьмем фон Шюсслера. Он никудышный шпион, но зато обладает в высшей степени полезными связями, имеет друзей в высоких сферах.

У Меткалфа закружилась голова. Его носовой платок успел промокнуть насквозь, и от него больше не было толку. Он полез за другим, но его не оказалось.

– Я сделаю это, но при одном условии.

– Прошу прощения? – не поверил своим ушам Корки.

– Если что-нибудь случится с Ланой – если у нее появятся основания считать, что ей грозит опасность, что ее могут арестовать, – я хочу, чтобы вы гарантировали мне, что вытащите ее из Москвы. – Теперь он вытирал струи пота, норовившие затечь в глаза, ладонями. Ему было чертовски неудобно, и он не знал, долго ли еще сможет выдержать здесь.

– Стивен, вы же прекрасно знаете, что мы не делаем таких вещей.

– Я прекрасно знаю, что мы их делаем. Мы делали это во Франции; мы делали это в Германии.

– Экстраординарные случаи…

– Это и есть экстраординарный случай, Корки. Я не стану привлекать ее без такой гарантии.

– Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, чтобы уменьшить грозящую ей опасность, Стивен, но…

– Таково мое условие, – сказал Меткалф. – И обсуждению оно не подлежит. Или вы соглашаетесь, или я отказываюсь.