Предел тщетности (СИ)

Точно такая же обида захлестнула меня накануне. Веселые человечки, по крайней мере, черт, знали о Мишкиной смерти если не загодя, то уже вчера наверняка, но даже пальцем не пошевелили, чтобы поставить в известность, чтобы я не смотрелся бараном, глядевшим на Таньку, как на новые ворота. Ладно, пес с ними, с воротами, с умершим Мишкой, но я-то еще живой, как можно так поступать с живым еще человеком. Внутренний голос возразил — с каких сладких коврижек ты пришел к такому бесподобному выводу? Никто никому ничего не должен, тебя друг предал, а ты предъявляешь претензии нечистой силе, принявшей обличье забавных животных. С ними надо держать ухо востро. Обрати внимание, как они вчера показали зубы на набережной, не испытав даже подобия жалости к милицейскому капитану. А ты, можно сказать, ходячий покойник, шаришь одной ногой на том свете, примеряя белый тапочек, тебе сказали — помрешь через четырнадцать дней, вот и не суетись, дашь дуба, как и обещано. Я вспомнил, что вчера разбил принтер, стучал кулаком в стену и орал: «Выходите, суки драные!». Вспомнил, как заходил сосед, встревоженный стуком, и я плакался ему вместо жилетки в клетчатую байковую рубашку. Афанасий Егорович, пригубив, не остался в долгу и принес бутылку рижского бальзама, но скоро исчез, увидев, что я стал заговариваться, бросая упреки серой крысе и лиловому черту.

Я налил еще маленько, теперь уже, чтобы остановить вакханалию воспоминаний. Общая картина была ясна, как лик Сталина для коммунистов, детали не имели значения и могли лишь окончательно испортить настроение и без того паршивое.

Все-таки как глупо я выглядел в глазах Таньки, если она даже не захотела обсуждать со мной попытку ступить на писательскую стезю, оборвав на полуслове. И я, размазня на пятидесятилетнем рубеже купился на замануху черта, когда он предложил изменить расклад жизни. Какой из меня писатель? Что я могу предложить миру, чего он еще не знает, кроме списка упущенных возможностей, горы нереализованных идей.

Историю жизни человека, мечтавшего покорить вселенную, что с годами ограничил полет фантазии пределами земного шара, затем сузил до занесенной снегом улицы родного города, до небольшой квартиры в кирпичном доме и в итоге все желания свел к покупке новой сковородки для блинов?

Веселенькое будет чтиво. Людям нужна надежда, канат сброшенный с небес, чтобы если не взобраться, то хотя взглянуть наверх, задрав головы, замереть от увиденного, а ты им предлагаешь копаться в зловонной жиже собственных рефлексий?

Увлеченный сеансом самобичевания, я не заметил, как они появились, из какой стены выползли, услышал только противный хруст пакета с чипсами и, подняв глаза, нашел опостылевших зверушек сидящими на другом конце стола.

— Гутен морген, мон ами, — черт улыбался во всю рожу и я не разглядел на ней даже тени смущения.

Дунька разливала клюквенный ликер по небольшим граненым стопкам, гриф с вожделением потирал крыльями, предвкушая, Варфаламей, ласково посматривая в мою сторону, увлеченно вминал лиловым пальцем золотистую шпроту в кусок хлеба. Они напоминали маленькое войско, заплутавшее в степи во время бурана и теперь, забредя на огонек с морозца, оголодавшие за время пути непрошеные гости радостно набросились на приготовленную снедь, не обращая внимания на застывшего в ужасе хозяина. Сейчас нажрутся, отдохнут с дорожки, прогреют пятки у огня, дадут в морду владельцу очага и пойдут в дальнюю комнату насиловать скопом хозяйку. Подобная беспардонность свойственна только счастливым людям, что руководствуются здоровыми инстинктами, всегда рисуя между двумя точками прямую, в то время как ты, Никитин, вяжешь петли, выписываешь узоры там, где им нет места, наряжаешь елку на пасху, а в Новый Год печешь куличи. Посмотри на них и живи просто.

Они чокнулись и выпили, Варфаламей стал жевать шпротный бутерброд, Дунька принялась за чипсы, не забыв пододвинуть парочку Шарику, гриф деликатно кивнул в ответ, обхватил когтями овал жареного картофеля и чавкал клювом, разбрасывая крошки по столу. Они смотрели на меня, я смотрел на них полным ненависти взглядом, пытаясь отыскать слова, что убьют подлюг наповал, как взрывом разметав по столу. Игра в гляделки продолжалась минут пять.

— Отомри, — черт пощелкал пальцами в воздухе.

— Вылупил зенки, будто жабу проглотил, — гриф хрустел чипсом с автоматизмом мельницы, — не пыжься, а то лопнешь.

— Никитин, не сиди букой. Расскажи, что у тебя с Танечкой вышло. Я вчера извелась вся, переживая, ревела в три ручья, хоть платок выжимай — крыса в качестве доказательства полезла в карман юбки и достала абсолютно сухой платок, с ажурным краем и вышитыми инициалами Е.К.

— Вы, вы обманули меня, — фраза началась раскатом грома, вызвав камнепад в ущелье, но до земли долетел мелкий камешек дешевого упрека.

— Чем же мы тебя обманули, болезный? — Шарик в недоумении перестал жевать и уставился на меня, прищурив один глаз.

— Вы знали о смерти Мишки, а мне не удосужились сообщить, сотоварищи называются, — камешек рассыпался в труху, вызвав легкое облачко пыли.