Предел тщетности

— Тогда не все потеряно, — прервал я поток откровений, — можешь мне притаранить оригинал? Желательно побыстрее.

— Да не вопрос, одна нога здесь, другая там, — охотно согласилась Евдокия. — Мне только в пару мест надо заскочить всенепременно. Ну ничего, если не срастется, Шарику отдам, он принесет, облезлая птичка удачи.

Она допила рюмку залпом и исчезла в стене.

* * *

Я закинул руки за голову, потянулся всем телом и глубоко вздохнул с облегчением — пожалуй что впервые за последние десять дней мне посчастливилось остаться одному. Почему жизнь всегда бросает из огня в полымя — оставшись без дела, я постепенно осатанел от одиночества, только привык разговаривать сам с собой, не раскрывая рта, глядя на переливающиеся за окном тягучие дни, как жизнь по мановению чертовой палочки завертелась юлой и обороты не спадают, все убыстряя вращение.

Одиночество прекрасно, не успел подумать я, как сзади зачирикал домофон. В бешенстве вскочив, вылетел в прихожую и схватил трубку.

— Что еще?

— К вам посыльный с пакетом, — ошарашенный моим рыком, пробормотал охранник.

— Пусть оставит внизу, я потом спущусь.

— Не получится, — после некоторого молчания возразил голос, — расписаться надо.

— А это точно ко мне?

— Восемнадцатая, Никитину Василию Ивановичу.

— Запускай.

Дождавшись звонка, я открыл дверь и увидел на пороге Наталью.

— Так это ты представилась посыльным? — от неожиданности я чуть не ахнул.

Наталья не удостоила меня ответом, отодвинув рукой, роем пчел пронеслась мимо в гостиную, бегло осмотрела ее, будто что-то искала, и рванула в кабинет. Давно я не видел жену такой возбужденной, можно сказать, разгневанной.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — вернувшись в комнату, спросила Наталья, — ты уходишь к следователю и исчезаешь, пропадаешь с глаз долой, как беглый каторжник. Звонит Пертуччо, звонит Татьяна, тебя домогается Бессонов со слезой в голосе, мне названивают мерзкими голосами неизвестные люди, интересуются, скоро ли вернешься. Названивают все, кроме тебя, ты же разговариваешь со мной походя, на бегу, будто стоишь на станции и вот-вот поезд отойдет, обещая потом все объяснить. Вот и объясни, будь так любезен, что здесь вчера приключилось. В каком ты был состоянии, что к трубке не мог подойти? Я себя чувствую вдовой при живом муже.

Наталья попала в точку последним замечанием, обещавшим стать пророчеством. Склонив голову, будто нашкодивший пес, я молчал, выбрав излюбленную тактику пойманных с поличным мужей — дать стороне обвинения выговориться до конца и отрицать все, пока к стенке фактами не припрут.

Снова раздался звонок, Наталья, сверкнув взглядом, воскликнула — Ага! — и со всей дури распахнула дверь.

В проеме стоял унылый мужчина лет сорока, он отошел на шаг назад, еще раз сверившись с табличкой над дверным косяком.

— Так, квартира восемнадцать, вам посылка.

Наталья вырвала у него пакет и захлопнула дверь. Звонок пропел вновь. Мужик протягивал ручку и листок бумаги.

— Расписаться надо.

— Иди распишись, — скомандовала жена.

Я подошел, поставил закорючку на квитанции, приложив листок к стене.

— А от кого посылка?

— Понятия не имею, я курьер, вам надо на фирме узнать, — он полез в карман и достал визитку. Только я успел ее взять, как Наталья снова хлопнула входной дверью, едва не прищемив мне пальцы. На белом картонном прямоугольнике было напечатано «Хронос-Вектор», внизу мелкими буквами реквизиты.

Пока я знакомился с фирмой приславшей посылку, жена с остервенением рвала упаковочную обертку, из вороха бумаги на пол выскользнула потрепанная книга. Мы обступили ее с двух сторон, будто опасались, что книженция оживет, обернувшись мышкой, и убежит. Прочитали на обложке «Основы Марксизма-Шушенизма».

Я не выдержал и захохотал, Наталья посмотрела на меня, как на умалишенного, схватив книжку, пролистала ее, пытаясь найти тайный знак или послание, но ничего не обнаружила. Не удовлетворившись беглым осмотром, она перевернула книгу и стала трясти страницами вниз в надежде, что из нее выпадет черная метка, карта острова сокровищ или что там она хотела найти. Любовное признание, счет за электричество, долговые расписки, компрометирующие снимки?

В этот момент я впервые, как появились гости на принтере, понял, чего хочу. Точнее, чего не хочу.

Бессмысленный карнавал обступил со всех сторон, закружил в водовороте по чьей-то безумной прихоти, кружатся маски, взрываются петарды, я сам верчусь в этой сумасшедшей карусели и вижу чуть в стороне, в ряду недоумевающих зрителей мою жену. Она не понимает, что празднуют, но беснующаяся толпа уже заметила ее интерес и радостно протянула руки, чтобы втянуть Наталью в гибельный хоровод. Мне придется сделать все, чтобы этого не случилось, я обязан оградить, защитить ее от звериной камарильи любыми способами.

Наталья вернулась в гостиную, держа книгу в руке, обессилено села на стул рядом с окном в другом конце комнаты, подчеркивая отчуждение.

— Что творится, Никитин, ты можешь мне сказать?

Подойдя поближе, я присел перед ней на корточки.

— Наташ, я как ты мимо охранника проскользнула?