Пределы наказания

Сама по себе криминология, по-моему, не представ­ляет значительного интереса. Интерес этот несколько усиливается, когда криминология приходит яа помощь обществу в борьбе с преступностью. Но еще большее значение имеет громадный потенциал, которым обла­дает криминология в плане оказания помощи обществу в понимании самого себя. Криминология располагает большими возможностями сказать обществу, каково оно есть в действительности, и тем самым на это об­щество повлиять. Но чтобы выполнить эту задачу, мы должны расширить интеракционистский подход. Мы должны перейти к изучению взаимодействия между преступностью и социальной структурой. Криминологи­ческие данные представляют собой основные показа­тели социальных условий. Мы должны использовать эти данные как зеркало общества. Мы должны осветить это зеркало, почистить его, сделать изображение яс­ным и четким, с тем чтобы общество смогло увидеть себя через призму проблемы преступности и контроля над ней. А затем мы должны будем посыпать голову пеплом, если общество одобрит то, что увидит в зер­кале, а если оно не одобрит этого, то мы должны бу­дем сказать обществу, что ему придется принять на себя последствия расхождения между тем, что отобра­жает зеркало, и тем, о чем рассказывается в книгах, посвященных общественным идеалам. Итак, кримино­логия может быть использована для того, чтобы объяс­нить обществу, каково оно, а если общество не таково, каким оно себя представляет, — способствовать его из­менению.

Позвольте мне пояснить, что я имею в виду, на некольких чрезвычайно простых примерах. Мои дан­ные будут иметь главным образом местный характер. Такими они и должны быть. Я не могу говорить о Югославии, основываясь на норвежских данных. Я уча­ствую в создании зеркала моего собственного общества. Но принципы, лежащие в основе анализа, имеют уни­версальный характер.

4.1. Индикаторы формального контроля

Увеличивается ли преступность?

Если мы начнем с попытки ответить на этот воп­рос, нас, по всей вероятности, ожидает поражение. Ка­там образом мы можем ответить на него, если нет общепризнанных критериев преступления, тяжести преступлений, нет методов установления размеров ла­тентной преступности и того, насколько официально зарегистрированные преступления отражают не под­дающиеся установлению общие цифры преступности.

Мы вынуждены смириться со своей участью: мы не знаем этого и никогда не узнаем. Нам удастся уз­нать это в отношении лишь определенных видов пре­ступного поведения. Но никогда — в целом, потому что нет ясности относительно того, что в это целое включать.

Однако мы можем обратить свое поражение в по­беду: освобожденные от напрасной траты сил на выяс­нение того, увеличилась преступность или нет, мы мо­жем перейти к вопросу, ответ на который найти зна­чительно легче, а именно: изменяется ли в сторону увеличения или уменьшения число официально ре­гистрируемых в обществе преступлений? Или не из­меняется ли в данном конкретном обществе число лиц, официально признаваемых преступниками? Ответы на эти вопросы не обязательно говорят нам об изменении самой преступности. Но они увеличивают общий объем информации об этом обществе.

Позвольте мне использовать в качестве примера ди­намику преступности, представленную числом лиц, официально признанных преступниками с 1853 до 1970 г., в пересчете на 100 тыс. населения. Две особен­ности привлекают внимание.

Во-первых, стабильность. За исключением периодов двух мировых войн, число официально стигматизиро­ванных лиц находится в Норвегии в пределах порази­тельно устойчивых значений — как максимальных, так и минимальных.

Но имеется и вторая особенность: самые последние годы отмечены переменами. В Норвегии начиная с 1968 г. относительное число официально признанных грешников вышло из-под контроля. Оно приближается к тому, что имело место в условиях войн. Что-то про­исходит. Я не могу сказать, растет ли преступность. Но я могу сказать, что увеличивается число лиц, фор­мально признанных преступниками. В соответствии с моими ценностными представлениями это плохо само по себе. Но еще хуже, что этот показатель гармонично сочетается со множеством других индикаторов, указы­вающих на перемещение центра тяжести с неформаль­ного контроля граждан на контроль формальный.

С точки зрения моих ценностных представлений это тоже отрицательное явление. Это показатель такого ти­па общества, в котором составляющие его блоки так увеличились, а жизнь так сегментировалась, что чело­век потерял в нем след другого. Важнейшими агентами контроля за преступностью являются, конечно, не по­лиция, не суд и не карательные учреждения, а жены, мужья, дети, родители, друзья, соседи и коллеги по работе. Шутка или ироническое замечание по поводу отклоняющегося от нормы поведения либо любовь в ответ на надлежащее поведение — это наиболее важ­ные санкции во всех социальных системах, как в не-индустриализированных, так и в сверхразвитых в про­мышленном отношении обществах.