Пределы наказания

Мое общество принадлежит к числу тех, где ра­венство провозглашается одной из основных ценностей. Богатство, власть, причастность, социальные услуги, удовольствия — все это должно быть достаточно равно­мерно распределено между всеми гражданами. Источ­ником удовлетворения для нас служит тот факт, что наш премьер-министр, занимавший свой пост дольше других после второй мировой войны, жил в одном из районов Осло в самой обычной квартире без каких-либо символов статуса, которые отличали бы его от большинства людей. Король до такой степени счита­ется анахронизмом, что фактически нет надобности менять положение вещей, а большинство богатых ста­рается скрыть свое — достойное сожаления — откло­нение от общего знаменателя.

И все же мы знаем, что зто не совсем так. Поз­вольте мне снова обратиться к криминологическим по­казателям. Мы имеем весьма незначительный контин­гент заключенных. Только Нидерланды, к нашей глу­бокой и стойкой зависти, смогли сократить население тюрем ниже нашего показателя — 37 заключенных на 100 тыс. населения. По сравнению с другими странами, где этот показатель в пять — десять раз выше, мы чув­ствуем себя достаточно счастливыми. Если исходить из того, какая часть населения находится за решеткой, мы должны признать, что живем в хорошем обществе: для тех, кто находится на свободе, достигнута значи­тельная степень равенства. Но когда мы принимаем во внимание тех немногих, которые находятся за решет­кой, наша радость тускнеет. Они чрезвычайно далеки от того, чтобы быть равными нам. Или быть равными тем, кто задержан в связи с совершением преступления. Или тем, кто известны как преступники по данным изучения латентной преступности. Существует нечто вроде селекции, которая приводит к тому, что наши тюрьмы наполнены бедняками, людьми, имеющими фи­зические и умственные недостатки, страдальцами. Оце­нивая состав заключенных в наших тюрьмах, легко можно прийти к заключению, что преступление — это занятие бедняков. Это не может быть правдой. Это неправда. Но состав заключенных, вероятно, дает нам самую правдивую картину некоторых основных ви­дов неравенства, имеющего место в моем обществе, что находится в разительном контрасте с официальной ми­фологией.

Другие криминологические показатели говорят о том же. Официально зарегистрированные преступни­ки — мужчины. Так было всегда. Имеющиеся данные свидетельствуют, что женщины никогда не составляли более 23 процентов от общего числа лиц, официально признанных грешниками. Более того, начиная с 1860 г. их участие уменьшалось. Вплоть до 1884 г. доля женщин была чуть больше 20 процентов ох об­щего числа лиц, признанных виновными. В 1958 г. этот показатель упал до 4 процентов. Эти данные кос­венным образом отражают и степень участия женщин в жизни норвежского общества. В 1958 г. их участие упало до самого низкого уровня. Период первой и вто­рой мировых войн, а также и самые последние годы отмечены отклонениями от общей тенденции. В абсо­лютных числах в 1970 г. было наказано государством в пять раз больше женщин, чем в 1958 г. Женщины являются аутсайдерами, особенно когда дело касается наемного труда. Последний пик участия женщин в преступности полностью совпадает с показателем их за­нятости. Очень редко удается найти данные, которые бы так отчетливо показывали, что низкий удельный вес женщин в общем числе зарегистрированных преступни­ков может отражать наличие социальных условий, ко­торые, по крайней мере с точки зрения некоторых цен­ностей, следует признать плохими. Если достижение равенства между полами представляет собой важную цель, то мы, вероятно, по достоинству оценим увеличе­ние доли женщин в общем числе зарегистрированных преступников.

Зарегистрированные преступники — это по преиму­ществу мужчины. И они очень молоды. Пик приходит­ся на группу пятнадцатилетних. Соответствующие по­казатели у женщин обычно значительно ниже, чем у мужчин, но и у них максимум наблюдается в самые молодые годы. Со временем возрастные различия в по­казателях преступности также меняются. Полицейская статистика 1870 г. не зафиксировала пик арестов среди подростков. Сто лет назад этот пик находился где-то после двадцатилетия, а затем, с возрастом, преступная активность медленно снижалась. Возраст задержанных преступников к 1970 г. претерпел изменения — это уже не зрелые мужчины, а юноши и дети.