Председатель (СИ)

С этими вот иллюзиями и настроениями я и воевал. По очевидным причинам Ленин “Двадцать одно условие вступления в Коминтерн” не написал, условия выработали иные. В первую очередь — объединять всех, кто за Советы, как форму общественного устройства, наиболее близкую и понятную рабочему классу. И что интересы этого самого рабочего класса в приоритете. Специально написали завуалированно — буржуев не пугать, пол бетонный, — но чтобы любой грамотный социалист тут прежде всего увидел слова “отмена эксплуатации человека человеком” и “общественные формы собственности”.

Главными моими оппонентами выступали Никола Бомбаччи и Герман Мюллер. Первый больше по итальянской живости характера — заносило его буквально по каждому вопросу, да еще горячность в споре почти всегда приводила к “срачу в комментах”. Второй наоборот, упертый в социал-демократическую программу и ни шагу от нее. И чего он не в консерваторах?

А уж когда они между собой сцеплялись… очень наши дискуссии оживляли склоки холодного рассудительного немца и шило-в-заднице-итальянца. Выглядело весьма забавно, мелкий Никола приходился солидному Герману по плечо и наскакивал на него, как собака на медведя.

Впрочем, по вопросам работы в профсоюзах и кооперативах у них было трогательное единогласие, разве что Мюллер полагал достаточным поддержку и агитацию в уже существующих, а Бомбаччи разделял постулат о всемерном создании новых, в дополнение к имеющимся. А вот по рабочему контролю они, наоборот, расходились вплоть до ругани, приходилось их буквально по углам ринга растаскивать. Но стоило перейти к созданию общественной собственности, то бишь кооперативов, как опять полное согласие, разве что не остывший Никола продолжал подкалывать немца.

— Зачем создавать новые организации, если есть старые, опытные, обладающие ресурсами и уважением в обществе? — упрямо гнул свое Мюллер.

— Рабочие не верят старым, реформистским, организациям! Живое творчество масс требует новых форм! — вспыльчиво возражал Бомбаччи.

— Право меньшинства разрушает единство действия и дисциплину! — бетонной глыбой упирался Мюллер.

— Право меньшинства позволяет расширить движение и приучать к совместным действиям! — с отчаянной жестикуляцией втолковывал Герману итальянец.

Пункт этот вызвал самые большие споры, но без него широкий фронт, который мы включили в основные методы будущего Интернационала, невозможен. Очень трудно шла идея, что меньшинство, несогласное с решением большинства, имеет право не участвовать в его выполнении, но обязано не мешать и не агитировать против него.

Ситуацию перломил основной докладчик по широкому фронту — китаец Чэнь Дусю, у них там как раз складывался союз с Гоминьданом. Причем именно Гоминьдан был на первых ролях и обладал подавляющей численностью. Тут-то все и призадумались.

С Чэнем мы общались на французском, а по самым интересным, кулуарным вопросам я выдернул в качестве переводчика Ян Цзюмина.

— Товарищ Чэнь, вам обязательно нужно создавать свои вооруженные силы. Совместные отряды с Гоминьданом это хорошо, но доктор Сунь не вечен, его преемники могут иметь другие взгляды на союз с Советской партией.

— Да, мы уже ведем такую работу, — кивал лысеющей головой китаец, — нам очень помогают ваши товарищи в Маньчжурии. Туда в последнее время большой поток беженцев, вот мы и стараемся использовать его.

— И как, получается?

— О да! В первую очередь благодаря поведению русских. Понимаете, у нас очень конфуцианское отношение к жизни. Так вот, ваши командиры и служащие полностью соответствуют канону цзюнь-цзы, “благородного мужа”, в отличие от китайских офицеров и чиновников.

— То есть?

— Они люди долга, — Чэнь отпил чая, заваренного Яном, возвел глаза к небу, просмаковал и продолжил. — Никому из ваших не придет в голову, например, продать рис своего полка, деньги положить в карман и оставить солдат голодать.

Криво усмехнувшись, я подумал, что до конфуцианского идеала все-таки далеко, хотя в Маньчжурию посылали служить не самых худших. Но что же тогда творится во всех этих китайских военных кликах?

— Советские видят в нас братьев, не “кули”, не “ходя”, а именно братьев. И нам очень легко объяснять новичкам, что такое международная солидарность и как должен выглядеть антиимпериализм.

По кооперативами отличные наработки привез из Палестины Цви Радомисаль, с которым сразу полез брататься товарищ Ульянов, а я, после некоторого ступора, опознал Гришу Зиновьева. Вообще, идея создания массовых самоуправляемых организаций очень окрепла после того, как мы одного за другим свозили иностранных гостей в подмосковные артели и на московские заводы, посмотреть на кооперативы и профсоюзы живьем.

Требование борьбы с правыми и с бюрократией ни у кого возражений не вызвало. Единство организационной, издательской и парламентской работы — тоже. Обязанность пропаганды и агитации в войсках, деревне и старых профсоюзах прошла на ура. Взаимная поддержка партий и групп “Совинтерна” подразумевалась по умолчанию.