Предсказание

— Я тут ни при чем: понимаешь, поверка в Лувре в половине десятого, а на колокольне церкви святого Андрея только что пробило девять; ну, хорошо, слушаю.

— Друг мой, речь идет вот о чем. Последний эдикт выставил меня из моей гостиницы.

— Ах, да, я понимаю: ты той самой веры, и тебе нужны два поручителя-католика.

— Мне некогда было их искать, да мне их, наверно, и не найти; а если я буду этой ночью шататься по улицам Парижа, меня, возможно, арестуют. Ты сможешь на два-три дня разделить свою комнату со мной?

— Если тебе этого хочется, могу на две или три ночи, или вообще на все ночи в году, если это тебе доставит удовольствие; но что касается дней, то тут уже другое дело.

— А почему, Патрик? — спросил Роберт.

— Да потому, — ответил лучник со смущенно-тщеславным видом, — что, после того как я имел удовольствие видеть тебя в последний раз, я обрел шанс одержать победу.

— Ты, Патрик?

— Тебя это удивляет? — спросил лучник, переваливаясь с ноги на ногу.

— Нет, конечно; но это очень некстати, вот и все.

Роберт, похоже, не собирался расспрашивать дальше; но самолюбию его соотечественника такая скромность казалась излишней.

— Да, дорогой мой, — заявил тот, — дело просто-напросто в том, что жена одного из советников парламента оказала мне честь влюбиться в меня по уши, и я, дорогой друг, со дня на день жду, что буду иметь честь ее принять.

— Дьявол! — взорвался Роберт. — Ну хорошо, Патрик, считай, что я ничего не говорил.

— С какой стати? Ты что, принимаешь мою откровенность за отказ? Полагаю, что в один прекрасный день эта добропорядочная дама, как говорит господин де Брантом, согласится подняться в мое роскошное жилище, и (заметь, это всего лишь предположение) тогда ты заранее уйдешь; в противном случае ты живешь у меня вплоть до того самого дня, когда тебе разонравится у меня жить; согласись, может ли что-нибудь быть лучше?

— Вот именно, дорогой Патрик, — согласился Роберт (он отказался бы от своего плана лишь с величайшим сожалением), — принимаю твое предложение с признательностью и с нетерпением буду ждать, когда выпадет случай отплатить тебе тем же, в какой бы форме ни удалось бы это сделать.

— Отлично! — воскликнул Патрик, — но разве с друзьями, с соотечественниками, с шотландцами говорят о признательности? Это похоже на… Э, подожди-ка!

— Что такое? — спросил Роберт.

— О! Одна идея! — громко произнес Патрик; его, похоже, внезапно осенила какая-то мысль.

— О чем речь? Ну, говори же!

— Друг мой, — начал Патрик, — ты можешь оказать мне большую услугу.

— Большую услугу?

— Огромную услугу.

— Говори, я в твоем распоряжении.

— Спасибо! Только…

— Ну, договаривай же!

— Ты знаешь, что мы с тобой одного роста?

— Приблизительно.

— Одного телосложения?

— Я так полагаю.

— Встань на лунный свет, я на тебя посмотрю.

Роберт выполнил просьбу друга.

— А ты знаешь, что у тебя великолепный камзол? — продолжал Патрик, распахнув плащ друга.

— Ну уж и великолепный!

— И совсем новый.

— Я купил его три дня назад.

— Правда, немного темноват, — заметил Патрик, — но она увидит в этом желание получше спрятаться от посторонних взглядов.

— К чему ты клонишь?

— Вот к чему, дорогой Роберт: насколько приветлива ко мне дама моей мечты, настолько неприветлив ее муж. Дошло до того, что, проходя мимо лучника шотландской гвардии, он косит на него взглядом, преисполненным язвительности и злобы, так что ты понимаешь, какое у него будет выражение, когда он увидит шотландскую форму на площадке собственной лестницы.

— Понимаю великолепно.

— И эта женщина посоветовала мне, — продолжал Патрик, — более не показываться у нее в доме в моем национальном костюме. В результате этого я до самого конца дня размышлял, как честным путем раздобыть одежду, чтобы с успехом заменить мою собственную; твой костюм, хоть и довольно мрачен, но, пожалуй, именно из-за своего цвета поможет мне достигнуть той цели, на которую я рассчитываю. Одолжи мне его по дружбе на завтра, а я все устрою таким образом, что в следующие дни он мне не понадобится.

Последние слова шотландца, выражавшие исключительную уверенность в себе, характерную для его соотечественников не только в то время, но и в наши дни, заставили Роберта Стюарта улыбнуться.

— Моя одежда, мой кошелек и мое сердце всегда твои, дорогой друг, — ответил он. — Только учти, что, вероятно, мне самому придется выйти завтра, так что на этот случай одежда может оказаться мне все-таки необходима.

— Дьявол!

— Как говорил древний философ, все мое ношу с собой.

— Клянусь святым Дунстаном, это огорчительно!

— И меня приводит в отчаяние.

— К тому же, по правде говоря, чем больше я смотрю на твой камзол, тем больше мне кажется, что он сделан как раз на меня! — воскликнул Патрик.

— Это прямо-таки чудо, — сказал Роберт, казалось желая подтолкнуть своего друга на какое-нибудь новое предложение.

— А нет ли какого-нибудь средства избежать подобного неудобства?

— Я такого не знаю; но ты человек с воображением, ищи.

— Есть одно! — воскликнул Патрик.

— Какое?

— Оно годится, если муж твоей любовницы не испытывает такого же страха перед господами лучниками шотландской гвардии, как муж моей.