Предсказание

— У меня нет любовницы, Патрик, — серьезно произнес Роберт.

— Тогда вот что, — предложил лучник, увлеченный осуществлением своей идеи и, следовательно, не думающий ни о чем другом, — в таком случае тебе безразлично, какой будет у тебя костюм.

— Совершенно безразлично, — подтвердил молодой человек.

— Так вот, раз я беру твой, бери мой.

На этот раз Роберту Стюарту удалось подавить улыбку.

— Как это? — спросил он, точно до конца не понял.

— У тебя нет неприязни к шотландской форме?

— Ни малейшей.

— Что ж, если у тебя будет неотложная необходимость выйти — ты выйдешь в моей форме.

— Ты прав, действительно ничего не может быть проще.

— К тому же, это даст тебе право беспрепятственного входа в Лувр.

Роберт задрожал от радости.

— Это мое заветное желание, — улыбаясь, признался он.

— Тогда отлично. До завтра!

— До завтра! — ответил Роберт Стюарт, пожимая руку другу.

Патрик задержал ее в своей руке.

— Ты забыл одну вещь, — заявил он.

— Какую?

— По правде говоря, весьма полезную: ключ от моей комнаты.

— Клянусь верой, действительно, полезную! — воскликнул Роберт. — Давай же!

— Бери! Доброй ночи, Роберт!

— Доброй ночи, Патрик!

И два молодых человека, во второй раз пожав друг другу руки, пошли каждый своей дорогой: Патрик — к дверям Лувра, Роберт — к двери Патрика.

Оставим того из них, кто направился в Лувр, куда он попал как раз вовремя, чтобы не опоздать на вечернюю поверку, и последуем за Робертом Стюартом. Повозившись с двумя или тремя дверями, он нашел, наконец, ту, к которой подошел его ключ.

В очаге догорала виноградная лоза, освещая комнатку юного гвардейца. Это была опрятная клетушка, похожая на жилище студента наших дней.

Там стояла аккуратно убранная кушетка, находился небольшой ларь, два соломенных стула и стол; на столе в керамическом кувшинчике с удлиненным горлышком еще дымился фитилек сальной свечки.

Роберт взял головешку и, раздув ее, зажег свечку от вспыхнувшего пламени.

После этого он уселся за небольшим столом и, опершись лбом о сомкнутые ладони, глубоко задумался.

«Так вот, — наконец сказал он самому себе, отбрасывая волосы со лба, словно снимая огромную тяжесть, — так вот, я напишу королю».

И он поднялся.

На плите очага он нашел перо и пузырек с чернилами; но, как он ни искал, ни в ящике стола, ни в одном из трех ящиков ларя он не нашел и намека ни на бумагу, ни на пергамент.

Он продолжил поиски, но тщетно: его товарищ несомненно израсходовал последний листочек на письмо своей советнице.

И в отчаянии он вновь уселся за стол.

— О! — произнес он, — из-за отсутствия какого-то клочка бумаги я не смогу испробовать это последнее средство?

Пробило десять; в те времена, в отличие от наших дней, торговцы не работали до полуночи, так что затруднение было нешуточным.

Но вдруг он вспомнил про письмо короля, которое было при нем, и достал его из-за пазухи, решив использовать для своего замысла оборотную сторону листка.

Взяв чернильницу и перо, он написал следующее:

«Государь!

Осуждение советника Анн Дюбура несправедливо и кощунственно. Вашему Величеству закрывают глаза и Вас заставляют проливать самую чистую кровь в Вашем королевстве.

Государь, Вам кричит человек из толпы: откройте глаза и посмотрите на пламя костров, пылающих по всей Франции, — их разожгли окружающие Вас честолюбцы.

Государь, откройте уши и послушайте жалобные стоны, доносящиеся с Гревской площади до самого Лувра.

Слушайте и смотрите, государь! Как только Вы увидите пламя и услышите стоны, Вы несомненно свершите помилование».

Шотландец перечитал письмо и сложил его так, чтобы оборотная сторона королевского послания с его обращением стала лицевой; при этом, естественно, оборотная сторона его письма стала не чем иным, как лицевой стороной послания короля.

— Итак, — пробормотал он, — каким способом доставить письмо в Лувр? Дождаться Патрика, когда он придет завтра? Это может оказаться слишком поздно. Кроме того, несчастного Патрика могут арестовать как моего соучастника. Я и так уже навлекаю на него опасность, воспользовавшись его гостеприимством. Что же делать?

Он встал у окна и попытался придумать что-нибудь. В столь отчаянной ситуации охотно посоветуешься и с неодушевленными предметами.

Мы уже говорили, что для декабря день был великолепным.

У свежего воздуха, у звездного неба, у погруженной в тишину ночи Роберт спрашивал совета, как ему быть.

Из мансарды Патрика, расположенной в самой высокой части дома, он разглядывал башни королевского дворца.