Предсказание

— Ну, что, — начала она, — ты точно нашел нужный адрес?

— Да, а также нашел адрес директора этого детского дома и сейчас поеду к нему. Ты со мной?

Было видно, что Катя очень хотела поехать, но у нее намечались важные дела.

— Прости, но не могу.

— Хорошо, — я видел, что она собиралась оправдываться, но остановил ее, — можешь не объяснять. У тебя есть своя личная жизнь. Ты ведь свободная девушка.

Катя мило улыбнулась.

— Спасибо, что понимаешь, — она сделала шаг ко мне и поцеловала в щеку, — удачи тебе.

Я остался, а она села в машину и уехала.

В этот вечер попросил охранника не забирать меня. Никто этому не воспрепятствовал.

Примерно через час я стоял возле двери дома, где жил тот самый директор Иван Степанович. Позвонив в домофон, представился человеком, который когда-то был в том детском доме. Он меня сразу же впустил.

Мы расположились в гостиной. Иван Степанович был уже пожилым человеком. Прошло ведь двадцать лет с тех пор. Но держался он молодцом.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Кирилл, — негромко произнес я.

— Кирилл, Кирилл. Что-то знакомое, но не могу вспомнить. А в каком году ты у нас был?

Я не стал отвечать на этот вопрос, постаравшись тактично перевести тему.

— Простите, Иван Степанович, мне очень интересно узнать об одном случае. Возможно, вы помните.

— О каком случае? Может, и помню, — незатейливо ответил старик.

— Примерно в 1994 году к вам в детский дом один мужчина привел двух ребят. Одному из них было лет пять, может, меньше, другой был постарше. Второго звали Саша. Может, помните их?

Старик поежился в кресле, словно вспоминал тот случай.

— Да, помню.

У меня сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Радость могла просто вываливаться из меня, если бы это было возможно.

— А можете рассказать, что помните? — вежливо попросил я Ивана Степановича.

— В один прекрасный день ко мне пришел молодой мужчина лет тридцати, наверно. Он спросил, можно ли привести двух ребят бездомных. Я конечно же сказал, чтобы он приводил их. Спустя несколько дней этот мужчина появился на пороге нашего дома с двумя ребятами. Одному, как вы и сказали, было около пяти лет, второй был постарше.

— А что случилось с ними дальше?

Старик устроился поудобнее в кресле и продолжил историю.

— Через год или даже раньше одного из них усыновили, того, который поменьше был. Маленьких быстрее забирают, их проще воспитать, а тех, кто постарше, берут реже. Другого парня тоже забрали, но уже позже, почти перед самым закрытием нашего детского дома в 1998 году. А закрыли его в 1999 году, в самом начале. Ребят распределили по другим домам, я больше никого и не видел с тех пор.

Старик принялся рассказывать о том, что с ним было после закрытия детского дома. Я его внимательно слушал, проявляя вежливость и уважение, а также благодарность за помощь.

— А можно еще вопрос? Данные о семьях, которые усыновляют ребят, где-нибудь хранятся?

— Должны храниться. В основном в службе усыновления и попечительства, или как она там сейчас называется.

— Да, точно. А в самом детском доме есть какие-нибудь данные о них?

— Есть, то есть были, а сейчас там мало чего можно найти. Все заброшено.

— Спасибо вам, — я поблагодарил старика и направился к двери. Он пошел меня провожать.

— Так ты один из тех ребят? Или друг их, а может, родственник?

— Друг, — поспешил ответить, чтобы не вызывать подозрений.

Уже в дверях вспомнил, что хотел спросить про имена.

— Скажите, а вы случайно не помните, как звали того мужчину, который привел ребят?

Старик почесал затылок, напряг мозг.

— Нет, его имени не помню, да он и не представлялся вроде бы, а вот ребят имена знаю. Одного звали Саша, а второго…

Напряжение возросло. Я мог узнать имя второго мальчика и тогда можно было найти по данным отделов загса семью, где родились два мальчика с нужными именами.

— А второго? — я словно просил поторопиться с ответом.

— А второго звали Кирилл, вот как тебя. Ты ведь сказал, что был в нашем детском доме. Может, это ты и есть, а не друг какой-нибудь?

Я не слышал последних слов Ивана Степановича, думая уже о своем.

— Спасибо, — сказал автоматически и пошагал вниз по лестнице.

Переступая со ступени на ступень, я словно скатывался вниз по обрыву. «…а второго звали Кирилл, вот как тебя…», — разносилось в моей голове.

— А что если… — мое предположение могло все подтвердить, но оно же и запутывало историю еще больше, — нет, этого не может быть, хотя…

Я посчитал года. Мальчику в 1994 году было около пяти лет, если прибавить двадцать лет, то получится, что сейчас тому мальчику должно быть двадцать пять лет. Это вполне мог быть я. Возможно, мой возраст, записанный в свидетельстве о рождении, неверен нарочно. И мне сейчас не двадцать один год.

— У них будет невероятная жизнь, — вспомнил слова того мужчины, который привел ребят в детский дом, — у меня ведь жизнь именно такая.

Мне нужно было с кем-то поговорить, рассказать все, что узнал. Единственным человеком, кому мог доверять, была Катя. Но она занята. Я не находил себе места. Брел по тротуару куда-то вперед, не понимая, куда именно иду.