Преемники. От царей до президентов

Тем не менее, образовательный багаж у последнего российского императора формально имелся — все-таки два диплома о высшем образовании. Беда только в том, что наличие у человека диплома говорит о его истинных знаниях и способностях мало. Жена Николая II императрица Александра Федоровна также окончила Оксфордский университет и имела ученую степень доктора философии, что не мешало ей истово верить во всевозможные бредни безграмотных иностранных и русских провидцев и знахарей — сочетались же каким-то образом в голове императрицы Оксфорд и Распутин.

На практике в государственном управлении оба высших образования (военное и юридическое), похоже, мало помогали царю. Ни полководческих талантов, ни тяги к законотворчеству за ним не замечено.

Министр иностранных дел России в 1906–1910 годах Александр Извольский в своих воспоминаниях пишет:

Он никогда не был наследником в глазах семьи и родных до самой смерти отца, а просто Никки (или Ники), миловидным молодым человеком, любящим спорт и литературу, но абсолютно не осведомленным в политической жизни своей страны.

Извольский прав: чтобы управлять такой страной, как Россия, умения делать "солнышко" на турнике, конечно, недостаточно.

Если с образованием Николая II есть хотя бы некоторая ясность, то вот характер последнего русского императора вызывал и продолжает вызывать немало безответных вопросов. Если не считать эмоций, проявляемых в кругу семьи (царь очень любил жену и детей), то во всем остальном психологически и эмоционально монарх чуть ли не герметично отгородился от окружающего мира. Качество крайне опасное для государственного человека, поскольку в этом случае и без того слабая связь между верхами и низами общества рвется окончательно и они начинают двигаться в разных направлениях.

Впервые в русской истории после Павла I в воспоминаниях современников о государе появляются слова о "болезненной воле" монарха, его "ненормальной психике" и "расстройстве души". Немало об этом рассуждал Витте, министр внутренних дел Иван Дурново, да и не только они.

Многие из приближенных к царю людей с недоумением отмечали, что не могут понять того хладнокровия, с которым Николай воспринимает дурные вести: то ли это признак огромного самообладания, то ли патологического равнодушия. Ему говорили о тяжких потерях на фронте, о забастовках, политическом кризисе, он в ответ кивал, но тут же переводил разговор на другую тему, рассуждая о делах второстепенных или, того хуже, об охоте, погоде и придворных сплетнях.

Царь вовсе не был бездельником и в меру сил и способностей нес свой крест правителя России: читал бумаги, выслушивал доклады, принимал посетителей, но при всем том с огромным трудом переносил возле себя людей толковых. Причем раздражали они его не столько умом — здесь особой зависти, кажется, не было, — сколько тем, что подобные советчики, верно оценивая ситуацию в стране, обычно пытались бить тревогу, "загружая" Николая неразрешимыми, с его точки зрения, проблемами.

Рутинный бюрократический труд по управлению империей его тяготил, но не раздражал, а вот экстремальная ситуация, а их в тот период было множество, вызывала у царя нечто вроде интеллектуального и душевного ступора. Таким образом, умные и беспокойные люди рядом с государем долго не задерживались.

Некоторые, называя царя коварным, на самом деле вкладывали в это определение совсем не то значение, что принято обычно. Под коварством Николая, как правило, подразумевали его склонность, например, в беседе с министром сначала полностью согласиться с какой-то идеей, а на следующий день подписать прямо противоположное распоряжение. На самом деле никакого коварства здесь не было, просто монарх не мог противостоять напористому собеседнику и сказать ему "нет". Государю легче было согласиться, пообещать, а затем, избавившись от докучливого министра, сделать все наоборот.

Эту особенность — убегать от действительности и сложных решений — современники приметили за Николаем с самого начала его царствования, еще с Ходынки, трагедии, случившейся на празднике в честь коронации нового императора 18 мая 1896 года. Тогда в результате безобразной организации народного гулянья на Ходынском поле из-за возникшей давки (толпа рвалась к бесплатным сладостям и подарочным кружкам, а попадала в западню — давно вырытые на поле и всеми забытые рвы) погибли две тысячи человек. Николай огорчился, в дневнике записано: "Отвратительное впечатление осталось от этого известия", но к вечеру отправился на бал к французскому посланнику. Мать потребовала отменить все увеселения и наказать виновных в трагедии, невзирая на родственные связи (генерал-губернатором Москвы являлся великий князь Сергей Александрович), но сын мудрый совет не услышал.