Преисподняя

Иногда Першин поднимал руку, все останавливались и напряженно прислушивались, стараясь поймать чужой мимолетный шорох; стоя гуськом они и впрямь напоминали команду, которая перед выходом прислушивается к гулу трибун.

Покатый бетонный коридор привел их к решетке, запиравшей выход в широкий тоннель. Из темноты повеяло сыростью и прохладой, за решеткой угадывалась емкая глубина.

— Метро, — кратко известил проводник, тусклый старческий голос прозвучал глухо, как в шкафу.

Первый спуск был разведкой: предстояло обойти под землей центр города, отыскать неучтенные выходы на поверхность. Их следовало нанести на карту, чтобы впоследствии забутовать [заложить бутом, строительным камнем] или, по крайней мере, взять под охрану. Если повезет вернуться…

То, что тайные выходы существуют, Першин не сомневался. И хотя на схемах тоннельной службы они не значились, стоило, однако, порыскать по центру Москвы, как на каждом шагу, даже вдали от трассы метро глаз натыкался на загадочную шахту, вентиляционный колодец или решетку, которую в мороз густым облаком укутывал пар.

Разведка проникла в метро по одному из таких спусков, о котором прежде никто из них ничего не знал; тайный ход шел под площадью у Красных Ворот, а начинался неприметной наземной решеткой в сквере за памятником поэту.

Накануне спуска Першин обошел окрестности вокруг небоскреба Министерства транспортного строительства. Неожиданно для себя он обнаружил по соседству вереницы разбегающихся в разные стороны проходных дворов, каменные тупики, высокие кирпичные брандмауэры, глубокие подвалы, откуда вниз уходили люки с железными скобами. Задворки были окружены старыми приземистыми домами в один или два этажа — не скажешь, что центр Москвы.

Примыкающие к министерству жилые дома образовывали уютный замкнутый двор, расположенный на высокой террасе, куда с двух сторон поднимались широкие нарядные лестницы; боковые арки домов выходили на соседние улицы.

Ухоженный двор занимала окруженная балюстрадой детская площадка. Першин увидел выступающие над поверхностью странные зарешетченные колодцы — четыре по углам и один в центре; среди детских горок и качелей высилась каменная ротонда, похожая на те, что стояли в дворянских усадьбах.

Все пять колодцев явно уходили на большую глубину и предназначались для снабжения воздухом объемных помещений. Облазив окрестности, Першин забрался в коллектор, по которому шли коммуникации, и понял, что не ошибся: трубы и кабели уходили вниз.

Судя по всему, глубоко под землей находились обширные сооружения: запасные выходы тянулись в тоннели метро, на станцию Красные Ворота и далеко в сторону, на поверхность земли.

Разведка дожидалась двух часов, когда в контактном рельсе отключают напряжение. Все стояли молча, хмурые, озабоченные, они не знали, что их ждет под землей, будущее сулило, как говорится, большие хлопоты.

— Пора, — взглянул на часы Першин.

Один за другим все проворно спустились по трапу: частый стук кованых башмаков изрешетил тишину и стих. Электрический свет освещал ребристые чугунные тюбинги, кабельные кронштейны с пучками проводов, покрытые ржавчиной трубы; на дне тоннеля поблескивали рельсы.

Проводник спустился последним, закрыл за собой решетку и погасил в коридоре свет. Все стояли, застыв, издали доносился ровный гул шахтных вентиляторов.

Улица, откуда пришли разведчики, оставалась далеко над ними и помнилась смутно, как что-то давнее, почти забытое. С непривычки могло показаться, что их заживо погребли, тяжелая могильная глушь окружала их повсюду.

Они вдруг поняли, на какой они глубине. Поверхность была немыслимо далеко, все внятно почувствовали толщу земли над головой, неимоверную тяжесть породы.

Разведчики настороженно прислушивались и озирались. Першин намеренно выдержал людей в тишине без движения, чтобы глаза привыкли и очистился слух. Позже капитан включил фонарь и поводил им, определяясь: яркий луч осветил круглое чрево тоннеля и двумя молниями унесся вдаль по заезженным до блеска рельсам.

Разведка разделилась на две пятерки — пятеро у одной стены, пятеро у другой. Першин отдал команду, все медленно двинулись в сторону центра. Соблюдая дистанцию, они растянулись вдоль колеи и шли друг за другом в десяти шагах по узким обочинам у края шпал.

Разумеется, любой из них был хорошей мишенью, они это знали. В тоннеле все они были отчетливой целью, каждый был на виду — ни укрыться, ни спрятаться, труба, она и есть труба.

Впрочем, они не надеялись остаться незамеченными. Будь здесь кто-то чужой, их уже взяли бы под наблюдение, а то и на прицел. Обнаружить кого-то они могли только подставив себя. Это было понятно без слов, само собой разумелось. Они понимали, что любой из них может оказаться на мушке — любой, как ни тасуй. Об этом старались не думать, но все знали, что они — цель. Это была такая лотерея, особая рулетка, где нет зрителей, все игроки.